Герб Великого Новгорода

Герб Великого Новгорода
Детали
Утверждён	24 ноября 2010 года
Щит	Французский четырёхугольный с заострённым основанием
Ранние версии
Номер в ГГР	6682

Герб муниципального образования — городского округа Вели́кий Но́вгород Новгородской области Российской Федерации — опознавательно-правовой знак, служащий официальным символом муниципального образования.

Ныне действующий герб утверждён 24 ноября 2010 года и внесён в Государственный геральдический регистр Российской Федерации с присвоением регистрационного номера 6682.

Описание герба

В серебряном поле на лазоревой оконечности, обремененной двумя парами сообращенных серебряных рыб одна над другой, поддерживаемое по сторонам двумя черными медведями золотое кресло с красной подушкой и спинкой, увенчанной золотым подсвечником о трех серебряных свечах, горящих червлеными пламенами; на подушке поставлены скрещенные золотые увенчанный крестом скипетр и крест.

История

Официально герб Великого Новгорода утверждён по Указу императрицы Екатерины II от 16 (27) августа 1781 года. Герб описывался так:

«В серебряном поле златые кресла с лежащей красною подушкою, на коей поставлены крестообразно с правой стороны скипетр, а с левой крест, наверху кресел подсвечник с тремя горящими свечами, а по сторонам стоящие два медведя»

Прообразом гербу послужила печать новгородского наместника, изготовленная в 1565 году по приказу Ивана Грозного для скрепления грамот перемирных с шведским королём Новгороду о перемирии и грамот посыльных о порубежных и о всяких делах к шведскому королю.

"… царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии велел зделати печать нову в Великий Новград Ноугородским наместником печатати грамоты перемирные с Свейским королём Новугороду о перемирии и грамоты посылные печатати о порубежных и о всяких делех к Свейскому королю; а на ней клейно: место, а на месте посох, а у места с сторону медведь, а з другую сторону рысь, а под местом рыба; а около печати подпись: «царьского величества боярина и Великого Новагорода наместника печать»

6 февраля 1969 года была утверждена разновидность герба города, которая имела красный щит, золотых медведей и цифру «859» вместо кресла и звездочку с шестерней в верхней части. Описание герба:

«В красном поле щита с зубчатой верхней гранью — золотые цифры 859, над которыми золотая эмблема: пятиконечная звезда, положенная на зубчатую шестерню, а слева и справа стоящие на задних лапах медведи. В синей оконечности щита две золотые рыбы, плывущие навстречу друг другу».

12 сентября 1991 года Новгородский городской Совет народных депутатов восстановил исторический герб города.

С 1998 года город официально именуется Великий Новгород. 23 апреля 1998 года, решением Новгородской городской Думы № 368, был утверждён устав Великого Новгорода, в приложение № 2 которого было приведено следующее описание герба:

На серебряном поле щита два черных медведя, поддерживающие золотое кресло с червленой (красной) подушкой. На сиденье поставлены накрест с правой стороны золотой скипетр, завершенный крестом, с левой стороны — золотой крест. Над креслом золотой трехсвечник с горящими червленым пламенем свечами. В лазоревой (синей, голубой) окраине щита четыре серебряные, одна против другой, рыбы.

21 декабря 2006 года, решением Думы Великого Новгорода № 432, гербом Великого Новгорода устанавливался исторический герб Великого Новгорода, официальное геральдическое описание которого дано в Указе императрицы Екатерины II. Согласно геральдическому описанию, с герба было убрано изображение рыб вместе с синей полосой (хотя, несмотря на описание, герб в том виде, в котором он описан в Указе, то есть без рыб, никогда не существовал. И в Полном собрании законов Российской империи XVIII века, и в альбоме «Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской империи» 1899 года на гербе Новгорода изображены четыре рыбы на синем фоне).

Однако новгородцы вступились за герб с рыбами. Весной 2008 года члены Новгородского общества любителей древности обратились в городскую Думу Великого Новгорода с убедительной просьбой вернуть в герб изображение рыб. Рассмотрев вопрос на расширенном заседании комиссии по местному самоуправлению и законодательству в ноябре 2009 года, Дума направила письмо в Геральдический совет при Президенте РФ с просьбой к специалистам высказать своё мнение со всех точек зрения (исторической, правовой и финансовой) о возможности дополнения герба Великого Новгорода лазоревой оконечностью с четырьмя серебряными рыбами и регистрации его в Государственном геральдическом регистре Российской Федерации с указанными изменениями. Государственный герольдмейстер Г. В. Вилинбахов в ответном письме указал, что геральдический совет при президенте РФ считает, что «правильнее продолжать использование герба Великого Новгорода с включением рыб в его состав.<…>Геральдический совет при Президенте РФ не видит затруднений возвращения серебряных рыб на герб города, необходимо лишь грамотно составить геральдическое описание герба с учетом вносимого дополнения».

24 июня 2010 года Дума Великого Новгорода поручила постоянной думской комиссии по местному самоуправлению и законодательству подготовить проект решения Думы «Об установлении официальных символов Великого Новгорода», предусматривающий геральдическое описание и графическое изображение (рисунок) герба Великого Новгорода, направить новое описание и рисунок в Геральдический совет при Президенте РФ на геральдическую экспертизу.

8 июля 2010 года состоялось заседание думской комиссии по местному самоуправлению, где был рассмотрен вопрос возвращения рыб и лазоревой оконечности герба города и принято решение начать процедуру по возвращению рыб на герб.

Герб с «возвращенной» лазоревой оконечностью с четырьмя серебряными рыбами был утвержден решением Думы Великого Новгорода от 24 ноября 2010 года.

Отрывок, характеризующий Герб Великого Новгорода

– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.