Главная синагога Одессы

Достопримечательность

Главная синагога Одессы

Главная синагога Одессы  — памятник архитектуры, истории и культуры в городе Одесса, Украина. Расположена на пересечении улиц Еврейской и Ришельевской.

История

Главная синагога Одессы была построена в 1850 году архитектором Ф. О. Моранди.

Во времена Советского Союза здание синагоги было передано Одесскому педагогическому институту, в нём был размещен факультет физической культуры. Внутренние помещения синагоги подверглись значительным изменениям: молитвенный зал был превращен в баскетбольный и разделен перекрытием на два этажа, боковые проемы были закрыты, а балконы, предназначенные для женщин и хора, превращены в аудитории.

В 1996 году здание Главной синагоги было передано Одесской иудейской религиозной общине, и в сентябре 1996 года, на Рош Ха-Шана, евреи Одессы впервые за долгие года молились в главной синагоге города.

С 1996 по 2008 годы в здании был проведена реконструкция, восстановлена бима, построена миква. Сегодня здесь проводятся ежедневные и праздничные молитвы, собирающие несколько сотен прихожан. На большие праздники сюда приезжают не только одесситы, но и верующие иудеи из Белгорода-Днестровского, Черноморска, Измаила и других городов Украины.

В 1998 году при Главной синагоге Одессы была открыта иешива, действует колель (религиозное учебное заведение для женатых мужчин). При синагоге действует сеть образовательных программ, открыты школы, хедер, в 2003 году открыт Одесский еврейский университет.

9 марта 2008 года еврей из Великобритании, Ари Шиммел, в день своего 80-летия и бар-мицвы одного из внуков — Натаниэла, передал в дар Главной синагоге Одессы новый свиток Торы.

В июне 2008 была завершена реставрация фасада синагоги.

Архитектура

Фасад и внутренняя отделка двухэтажного здания главной синагоги города выдержаны в флорентийском стиле, смешанном с романским.

В начале XXI века

В здании Главной синагоги располагаются приёмная Главного раввина Одессы и Одесской области, Шломо Бакшта и приемная правления одесской Иудейской Религиозной общины (председатель общины рав Барух Марлатко, финансовый директор р. Рафаэль Крускаль), а также действует Одесский Еврейский университет.

Ссылки

• [tikva-odessa.org Еврейская община Одесса] на сайте Еврейской общины Одессы «Тиква»-«Ор Самеах».
• [www.tikva-odessa.org/] на Еврейская община «Тиква — Ор Самеах»
• [www.tikva-odessa.org/menu/%D0%9E%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5/12/%D0%95%D1%88%D0%B8%D0%B2%D0%B0+%C2%AB%D0%90%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%82+%D0%B0-%D0%9C%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D1%85%C2%BB/] на Еврейская община «Тиква — Ор Самеах»
• Полищук М. Евреи Одессы и Новороссии. Социально-политическая история евреев Одессы и других городов Новроссии 1881—1904. — Москва — Иерусалим: Мосты культуры-Гшарим, 2002.

Отрывок, характеризующий Главная синагога Одессы

– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.