Годловский, Казимеж
Поделись знанием:
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
Казимеж (Казимир) Годловский (9 декабря 1934, Краков — 9 июля 1995, Краков) — польский археолог и историк, профессор Ягеллонского университета.
Концепция происхождения славян
Годловский был сторонником тезиса, что не может быть никакой автохтонности славян в польских землях до начала раннего средневековья, и что «колыбелью», то есть отправной точкой для распространения славянских народов, были области, находящиеся в бассейне верхнего Днепра.
Детальный анализ археологических материалов римского периода вдоль Одера и Вислы привели его к выводу, что археологические культуры этого периода в этих местах не могут рассматриваться в качестве доказательства того, что славяне присутствовали там до начала средневековья.
Разработал четкую систему хронологии памятников с конца римского периода и до начала переселения народов. Считал, что не может быть культурной преемственности от римского периода до раннего средневековья.
По его мнению, твердо можно судить только о самых ранних славянских культурах средневековья (пражско-корчаковская, пеньковская и колочинская), которые развились в областях верхнего бассейна Днепра из среды Киевской культуры в римский период.
Хронология распространения славян с родины на юге на запад, по мнению Годловского, можно проследить непосредственно на основе дат распада предыдущих культур: самая ранняя черняховская культура исчезает на Украине, чуть позже исчезает пшеворская культура в южной и центральной Польше, еще позже исчезает родственная культура в Померании, а также культура в бассейне Эльбы — во всех этих областях, как мы знаем из археологии и письменных источников, в последующие века, населенных славянами.
По словам Годловского, о присутствии славян в польских землях можно говорить не ранее, чем в начале V века.
Труды
- Bronze III — Période romaine tardive / K. Godłowski, A. Kufel-Dzierzgowska; réd. W. Hensel, K. Jażdżewski. — Warszawa — Łódź: Państwowe Wydawnictwo Naukowe: publ. par. l’Institut d’historie de la culture matérielle de l’Académie polonaise des sciences, 1967. — [1] k., [11] k. tabl. luź. : il.
- Chmielów Piaskowy: ein Gräberfeld der Przeworsk-Kultur im Świętokrzyskie-Gebirge / Kazimierz Godłowski, Tomasz Wichman; [Deutsche Fassung Zbigniew Pisz]; Instytut Archeologii i Etnologii Polskiej Akademii Nauk, Muzeum Archeologiczne w Krakowie, Instytut Archeologii Uniwersytetu Jagiellońskiego. — Kraków: «Secesja», 1998. — 190 s.: fot. (w tym kolor.), mapa, pl., rys., 2 wykr. — (Monumenta Archaeologica Barbarica, Т. 6). — ISBN 8387345458.
- The chronology of the Late Roman and early migration periods in Central Europe / Kazimierz Godłowski; tł. Maria Wałęga. — Kraków: Uniwersytet Jagielloński, 1970. — 126, [5] s., 26 tabl.: il., mapa.
- Historia starożytna ziem polskich / Kazimierz Godłowski, Janusz K. Kozłowski; Uniwersytet Jagielloński. — Kraków: Uniwersytet Jagielloński, 1971. — V, 183 s.: il., mapy.
- Historia starożytna ziem polskich / Kazimierz Godłowski, Janusz K[rzysztof] Kozłowski. — Wyd. 2 popr. — Kraków: Uniwersytet Jagielloński, 1973. — 89 s.: il., mapy.
- Historia starożytna ziem polskich / Kazimierz Godłowski, Janusz K. Kozłowski. — Wyd. 3. — Warszawa : Państ. Wydaw. Naukowe, 1976. — 171, [5] s.: il., mapy, 1 tab.
- Historia starożytna ziem polskich: [skrypt dla studentów historii, antropologii i etnografii] / Kazimierz Godłowski, Janusz K. Kozłowski. — Wyd. 4. — Warszawa: Państwowe Wydaw. Naukowe, 1979. — 194, [2] s.: il., mapy, 1 tab.
- Historia starożytna ziem polskich: [skrypt dla studentów historii, antropologii i etnografii] / Kazimierz Godłowski, Janusz K. Kozłowski. — Wyd. 5 uzup. — Warszawa: Państ. Wydaw. Naukowe, 1983. — 191, [5] s., [8] s. tabl.: fot., mapy, rys.
- Historia starożytna ziem polskich: [skrypt dla studentów historii, antropologii i etnografii] / Kazimierz Godłowski, Janusz K. Kozłowski. — Wyd. 6. — Warszawa: Państ. Wydaw. Naukowe, 1985. — 193, [7] s., [8] s. fot.: mapy, rys.
- Kultura przeworska / Kazimierz Godłowski // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagiellońskiego. Prace Archeologiczne. — 1961. — Z. 2. — № 67. — S. [1], 138—211, [1]: il.
- Kultura przeworska na Górnym Śląsku / Kazimierz Godłowski; Śląski Instyttut Naukowy w Katowicach. — Katowice: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1969. — 248, [2] s., [4] k. tabl.: il.
- Niektóre węzłowe problemy badań nad okresem wpływów rzymskich w Polsce / Kazimierz Godłowski. — [S.l. : s.n., 1963]. — 18 s.[1]
- Okres lateński w Europie. Cz. 4 / Kazimierz Godłowski. — Kraków: Uniwersytet Jagielloński, 1977. — 292, [1] s.: il., mapyю
- Pierwotne siedziby Słowian: wybór pism / Kazimierz Godłowski; pod red. Michała Parczewskiego; Instytut Archeologii Uniwersytetu Jagiellońskiego. — Kraków: IA UJ, 2000. — 436, [2] s.: il., napy kolor. — ISBN 8390950146.
- Pradzieje i wczesne średniowiecze dorzecza Liswarty. Cz. 1 / Marek Gedl, Bolesław Ginter, Kazimierz Godłowski. — Katowice: Śląski Instytut Naukowy, 1970. — 242, [1] s., 3 k. tabl.: il., mapy.
Напишите отзыв о статье "Годловский, Казимеж"
Ссылки
- [www.archeo.uj.edu.pl/antenaci.html Биографическая справка (с фото) на веб-сайте Института археологии Ягеллонского университета]
Примечания
- ↑ Odb.: Sprawozdania z Posiedzeń Komisji Oddziału PAN w Krakowie 1963.
Отрывок, характеризующий Годловский, Казимеж
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
