Голубович, Василий Васильевич
| Василий Васильевич Голубович | |||
| Дата рождения: | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Дата смерти: |
28 декабря 1991 (81 год) | ||
| Место смерти: | |||
| Награды и премии: |
| ||
Голубович Василий Васильевич ( 10 января 1910, Коханово, Толочинского района — 28 декабря 1991, Минск) — советский театральный художник. Заслуженный деятель искусств Казахской ССР (1954). Лауреат Сталинской премии (1952).
Содержание
Биография
Окончил Киевский художественный институт. Как театральный художник начал работать в театрах Днепропетровска (ТЮЗ, театр оперы, 1933-41). Затем (1943-46) - в саратовских театрах (ТЮЗ, Театр имени К. Маркса). В 1946-58 - главный художник в Казахском театре драмы. В 1958-1962 - главный художник Театра имени Я. Купалы. С 1947 преподаватель Алма-Атинского художественного училища, в 1959-1965 — Белорусского театрально-художественного института.
Оформил спектакли: "Ромео и Джульетта" (1937), "Раймонда" (1940), "Осада Лейдена" Штока (1933), "Хождение по мукам" по А.Н.Толстому (1946), "Русский вопрос" (1947), "Гроза" (1950); "Абай" (по Ауэзову) Айманова и Штейна (Гос. премия СССР, 1952), "Отелло" (1939); "Амангельды" Г.Мусрепова (1952), "Дни нашего рождения" И.Мележа (1958), «Чтобы люди не скучали»" А.Макаёнка (1959), «Смерть воеводы» Ю.Словацкого (1959), "Воскресение" по Л.Н.Толстому (1960).
В 1963-1973 главный художник Русского драматического театра БССР. Создал декорации для спектаклей «Поднятая целина» М.Шолохова (1963), «Маскарад» М.Лермонтова (1966), «Варшавская мелодия» Л.Зорина (1968), «Мария» А.Салынского (1970).
Награды и премии
- орден «Знак Почёта» (03.01.1959)
- Заслуженный деятель искусств Казахской ССР (1954)
- Сталинская премия третьей степени (1952) — за оформление спектакля «Абай» М. О. Ауэзова, поставленного на сцене КазГАТД имени М. О. Ауэзова
Литература
- Энцыклапедыя лiтаратуры i мастацтва Беларусi в 5-ти томах. Т2, стр.19.
Напишите отзыв о статье "Голубович, Василий Васильевич"
Примечания
Отрывок, характеризующий Голубович, Василий Васильевич
[Имевший тройной талант,пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
