Салынский, Афанасий Дмитриевич

Афанасий Дмитриевич Салынский
Род деятельности:	драматург, сценарист
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	пьеса
Язык произведений:	русский
Премии:

Афанасий Дмитриевич Салы́нский (1920—1993) — русский советский драматург. Лауреат Государственной премии СССР (1984). Член ВКП(б) с 1942 года.

Биография

А. Д. Салынский родился 9 сентября 1920 года в Смоленске. В 15 лет устроился работать на завод фрезеровщиком. Уехав из Смоленска, работал на стройках, в шахте № 8 треста «Ростовуголь», на подземных работах.

В 1939 году был принят литсотрудником редакции смоленской газеты «Большевистская молодёжь». Работая в газете, Афанасий Дмитриевич поездил по Смоленщине, бывал в колхозах, на заводах, общался с людьми.

В 1940 году его призвали в РККА, служил в Литовской ССР. В армии он был заместителем политрука в школе младших командиров и секретарем комсомольского комитета отдельного батальона. Там же его застала война. Тогда же был направлен на работу в редакцию созданной в соединении красноармейской газеты «За советскую отчизну» (с сентября 1942 до 1946 года являлся её редактором). Печатался во многих фронтовых газетах.

После войны работал редактором Свердловского книжного издательства. Он писал очерки, сценарии небольших документальных фильмов.

В 1949 году Свердловский драматический театр поставил пьесу Салынского «Дорога первых» (режиссёр Ефим Брилль), которая в 1951 году в Московском драматическом театре пошла под названием «Братья».

В 1951 году Салынский принят в СП СССР.

В 1954 году поступил на Высшие литературные курсы Литературного института им. А. М. Горького Союза писателей в Москве. Во время учёбы он написал пьесы: «Забытый друг», «Хлеб и розы», «Барабанщица».

Секретарь правления СП СССР. Главный редактор журнала «Театр» (1972—1982) и с 1987 года. Являлся членом редакционного совета журнала «Детектив и политика».

А. Д. Салынский умер 22 августа 1993 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Сыновья: литературный критик, сотрудник журнала «Вопросы литературы» Олег Салынский (1947 — 2008) и кинорежиссёр Дмитрий Салынский (р. 1949)

Награды и премии

• Государственная премия СССР (1984) — за пьесу «Молва», поставленную на сцене МАДТ имени В. В. Маяковского
• Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1972) — за пьесу «Мария», поставленную на сцене МАДТ имени В. В. Маяковского

Салынский А. Д. против Солженицына, Сахарова

• Салынский А. Д. подписал Письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» 31 августа 1973 года о Солженицыне и Сахарове

Творчество

Пьесы

В своих театральных произведениях он описывал морально-этические конфликты и социальную проблематику.

Пьесы Салынского, напи­санные большей частью на основе собствен­ного жизненного опыта, содержат, однако, много надуманного — как в конфликтах, так и в отдельных диалогах — в угоду идее.

• «Барабанщица» (1958)
• Ложь для узкого круга (1963)
• «Камешки на ладони» (1965) — о героизме советских людей в годы Великой Отечественной войны
• Летние прогулки (1973)
• «Долгожданный» (1975)
• «Молва» (1980) — о периоде нэпа
• «Мария» (1969)
• Сладкая собачка (1982)
• «Переход на летнее время» (1983)
• Воздушный поцелуй (1984)
• «Притча о беглой студентке» (1987)
• Сегодня я стану женщиной (1989)

Киносценарии

1. 1960 — Хлеб и розы
2. 1960 — Человек с будущим
3. 1967 — Взорванный ад
4. 1976 — Сибирячка
5. 1978 — Личное счастье
6. 1981 — Шофёр на один рейс
7. 1987 — Жил-был Шишлов

Библиография

• Избранное в 2-х томах. М., Искусство, 1988
• Георгий Фалин. Свердловск, 1949
• Дорога первых. М., Искусство, 1951
• Дорога первых. Свердловск, 1950, 1951
• Опасный спутник. М.,Искусство, 1953
• Петины игрушки. Свердловск, 1953
• Забытый друг. М., Искусство, 1956
• Хлеб и розы. М., Советская Россия, 1958
• Забытый друг. М., Советский писатель,1960
• Барабанщица. М., Искусство, 1960
• Ложь для узкого круга. М., Искусство,1964
• Камешки на ладони. М., Искусство, 1966
• Пьесы. М., Искусство, 1966
• Мужские беседы. М., Искусство, 1969
• Мария. М., Искусство, 1972
• Мужские беседы. М., Советский писатель, 1974
• Летние прогулки. М., Искусство, 1975
• Драмы и комедии. М., Искусство, 1977
• Молва. М., Искусство, 1982
• О жизни,драматургии, театре. М., Советский писатель, 1982
• Пьесы. М., Советская Россия, 1985

Ссылки

• [mir-interesnogo.ru/dram/salynsky.htm Афанасий Дмитриевич Салынский]
• [www.smolensklib.ru/kray2/regions/bibliog/salynskiy.htm Смоленская областная универсальная библиотека // Афанасий Дмитриевич Салынский]

Отрывок, характеризующий Салынский, Афанасий Дмитриевич

– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.