Всероссийское музейное объединение музыкальной культуры имени М. И. Глинки

ВМОМК им. М. И. Глинки
Дата основания	1912
Местонахождение	Москва, улица Фадеева, 4
Директор	Михаил Аркадьевич Брызгалов
Сайт	[www.glinka.museum/ www.glinka.museum]
ВМОМК им. М. И. Глинки на Викискладе

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статьеК:Музеи, основанные в 1912 году

Всероссийское музейное объединение музыкальной культуры им. М. И. Глинки (ВМОМК им. М.И. Глинки) — музейное объединение, включающее в себя филиалы по всей Москве. Главное здание расположено по адресу: улица Фадеева, д.4.

В начале 1995 года указом Президента Российской Федерации Музей музыкальной культуры им. Глинки был включен в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации.

История создания музея

До 2011 г. учреждение называлось Государственным центральным музеем музыкальной культуры имени М.И. Глинки. Основы музея заложила Московская консерватория, где постепенно, в течение многих лет накапливались рукописи, нотные записи, партитуры, личные вещи музыкантов, их музыкальные инструменты, фотографии из музыкальных спектаклей.

Супруга князя В. Ф. Одоевского после смерти мужа пожертвовала его обширную библиотеку, архив с записями народных песен, материалы по древнерусским песнопениям, теории музыки, коллекцию музыкальных инструментов, среди которых сделанный по заказу князя нетемперированный рояль. В конце 1880-х годов у А. Ф. Эйхгорна, служившего в 1870—1883 капельмейстером русских военных оркестров в Ташкенте, были приобретены музыкальные инструменты народов Средней Азии и Казахстана. Постепенно собрался обширный фонд, всё более разрастающийся.

Уникальные вещи, документы потребовали специального хранения. Из этих и других экспонатов консерватории в марте 1912 года торжественно открылся Музей имени Н. Г. Рубинштейна при Московской консерватории. Имя Николая Григорьевича Рубинштейна музею было дано не случайно — это был крупный российский музыкант, основатель Московской консерватории и первый её директор.

С конца 1930-х годов фондов накопилось столько, что уже потребовалась их основательная систематизация и классификация. Даже в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. консерваторский музей не был эвакуирован, продолжал работать. В течение длительного времени, 1938—1984 гг., директором музея была певица и музыковед Екатерина Николаевна Алексеева.

При консерватории музей находился много лет, обретя самостоятельность в 1943 году и получив новое название: Государственный центральный музей музыкальной культуры. Ещё через несколько лет, в 1954 году, в связи с 150-летием со дня рождения М. И. Глинки музею было присвоено его имя.

В 1964 году Музей музыкальной культуры разместился в «Троекуровых палатах» (Георгиевский переулок, 4), где просуществовал до 1980-го, когда было закончено строительство нового музейного здания с концертным залом, в котором установлен орган немецкой фирмы «Schuke» (Потсдам). С 1985 года в музее стали открываться постоянные экспозиции.

Филиалы

Музей представляет собой комплекс из основного помещения и нескольких филиалов, выполняющих функции хранилищ ценных экспонатов и научно-исследовательского и просветительского учреждения по музыкальной культуре:

• Музей-квартира А. Б. Гольденвейзера (Тверская улица д.17 кв.110), самый первый филиал музея, существует с 1959 года
• Музей-квартира Н. С. Голованова (Брюсов переулок д.7 кв.10), открылся в 1974 году.
• Мемориальная усадьба Ф. И. Шаляпина (Новинский бульвар, д.25-27), открылся 23 сентября 1988 года
• Музей С. С. Прокофьева (Камергерский переулок д.6), c 2006 года
• Музей «П.И. Чайковский и Москва» (Кудринская площадь д.46/54), открылся 18 мая 2007 года
• Дом-музей С. И. Танеева (Малый Власьевский переулок д.2/18 стр.3), в стадии создания.

Фонды

Музей в настоящее время обладает крупнейшим в мире фондом музыкальной культуры, насчитывающим около 1.000.000 единиц хранения и охватывающим все составляющие понятия «музыкальная культура». Это и авторские рукописи, и архивы музыкантов разного времени, и автографы, и фотографии музыкальных деятелей — как портретные, так и сцены из спектаклей, — и музыкальные инструменты различных эпох, и аудио- и видеозаписи музыкальных произведений всех видов и жанров, от классических до народных и современных ритмических — в разделе фотодокументов на настоящее время около 89000 единиц хранения. Здесь же хранятся первые российские грампластинки (около 60000 единиц хранения) выпуски компаний «Граммофон», «Зонофон», «Пате», «Метрополь», и издания советского периода (фирмы «Мелодия»), и ведущих зарубежных фирм. В дар музею передавали рукописи своих произведений многие композиторы, среди них С. В. Рахманинов, А. К. Глазунов, А. Т. Гречанинов, Д. Д. Шостакович и другие. Эти уникальные документы сохранены, доступны, их можно увидеть.

Кроме того, в музее существует научно-исследовательский отдел с названием «Мы ищем…», который ведет поиск пропавших рукописей, партитур и всего, имеющего отношения к музыке.

Музей имеет студию звукозаписи, оснащенную современной аппаратурой и использующуюся музыкантами различных направлений.

Научная и просветительская деятельность

Научные сотрудники ведут более 20 абонементных циклов концертов, лекций-концертов, образовательных лекций для посетителей самых разных возрастов и уровней музыкальных знаний. Отдельно существует программа для музыкального развития детей (циклы лекций с музыкальными вставками, демонстрация музыкальных инструментов, рассказ об их возникновении и истории). Разрабатывается цикл концертных программ под общим названием «Для всей семьи».

Тематические выставки демонстрируются не только в залах стационара, но и в других городах страны и за рубежом.

Музей выпускает музыкально-текстовые издания, проводит музыкальные концерты, ведет работу по публикациям музыкально-научных исследований.

В музее организовываются прослушивания записей фонотеки, проводятся музыкальные концерты, проходят выставки, экспозиции, читаются лекции, с 2007 г. существует Московский оперный клуб, который поначалу открылся в ноябре 1989 года в Музее кино, затем переместился в Театральный музей им А. А. Бахрушина, а с 2007 года прочно обосновался в Музее музыкальной культуры имени М. И. Глинки. Программы Оперного клуба посвящены определенной теме: биографии композитора или певца, музыкальному направлению или оперной школе. В рамках Оперного клуба так же проходят семинары с участием зарубежных исполнителей, музыкантов и музыковедов.

В рамках Международного конкурса им. П. И. Чайковского в Музее раз в четыре года проходят Международные конкурсы скрипичных мастеров.

Ссылки

• [www.glinka.museum/ Сайт музея]
• [roskult.ru/atlas/object/534 Виртуальный тур по музею]
• [www.museum.ru/M305 Сайт музеев России] (1 апреля 2013). Проверено 16 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fy8g0ZDT Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Всероссийское музейное объединение музыкальной культуры имени М. И. Глинки

На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.