Грисли, Гораций
| Гораций Грисли | |
| англ. Joseph Horace Greasley | |
 | |
| Прозвище |
Джим, Джэк |
|---|---|
| Место рождения | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Годы службы | |
Гораций Грисли (англ. Joseph Horace «Jim» Greasley; 25 декабря 1918 — 4 февраля 2010) — английский военнопленный, получил известность за побег из своего лагеря более 200 раз (каждый раз он возвращался назад в плен)[1]. Повторяющиеся побеги Горация были обусловлены его тайными любовными отношениями с лагерным переводчиком по имени Роза Раухбах (Rosa Rauchbach), местной силезской девушкой. Единственная причина его возвращения в лагерь — отсутствие места, куда направиться после побега, поскольку лагерь был окружён оккупированными немцами странами. Заключенные также хорошо знали, что случалось с теми, кто пытались бежать в другие страны[2].
Содержание
Освобождение
Грисли был в плену в течение, без одного дня, пяти лет. Советские войска отправили его домой через американскую военную базу.
После войны
Роза умерла во время родов вместе с новорожденным сыном, Якубом[2].
Гораций открыл парикмахерскую на деньги своих родителей[2].
У Грисли было двое детей от первой жены Кэтлин: Стивен и Лесли.
Он женился на своей второй жене Бренде в 1975 году и переехал в Испанию, где прожил до своей смерти в возрасте 91 года.
«Есть ли ещё птицы, поющие в аду?» (Автобиография)
Весной 2008 года литератор Кен Скотт записал воспоминания Горация Грисли о второй мировой войне, надиктованные им в возрасте восьмидесяти девяти лет. Скотт заявил, что он действовал только как пальцы Горация, которые не могли самостоятельно писать книгу из-за артрита[2]. Эта книга была закончена и опубликована к концу 2008 года на Libros International[2]. Биография описывает решение Горация идти на войну, его пленение, борьбу, клиническую смерть, жестокости СС, единственную любовь Розы Раухбах, побеги и, в конечном счёте, его освобождение[2].
Напишите отзыв о статье "Грисли, Гораций"
Примечания
- ↑ [www.telegraph.co.uk/news/obituaries/military-obituaries/army-obituaries/7223148/Horace-Greasley.html#disqus_thread Horace Greasley - Telegraph]. The Daily Telegraph. Проверено 8 июня 2012. [www.webcitation.org/6GIlTJs3C Архивировано из первоисточника 2 мая 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Do the Birds Still Sing in Hell?. — Libros International, 2008. — ISBN 978-1-905988-80-8.
Литература
- Greasley, Horace; Scott (2008). «Do the Birds Still Sing in Hell?». Libros International. ISBN 978-1-905988-80-8.
Ссылки
- [www.horacegreasley.net84.net/prologue.htm Do the Birds Still Sing in Hell? Libros International. pp. Synopsis. ISBN 978-1905988808.]
Отрывок, характеризующий Грисли, Гораций
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
