Грютерс, Август
| Август Грютерс |
Август Грютерс (нем. August Grüters; 7 декабря 1841, Юрдинген, ныне в составе Крефельда — 28 января 1911, Франкфурт-на-Майне) — немецкий дирижёр. Сын городского органиста Маттеуса Грютерса (1808—1890), брат Хуго Грютерса.
Учился музыке у своего отца, затем в Кёльнской консерватории и наконец в Парижской консерватории у Дельфена Аляра (скрипка), Антуана Франсуа Мармонтеля (фортепиано) и Амбруаза Тома (композиция). С 1859 г. работал в Труа; концертировал как скрипач, занимался композицией (концертино для оркестра «Сказка феи» и др.). В 1867 г. вернулся в Крефельд и возглавил лидертафель, в 1870 г. добавил к этому руководство смешанным хором Певческого общества, дирижировал также и городским оркестром. В крефельдский период Грютерс был последовательным пропагандистом музыки Иоганнеса Брамса, который благодаря этому с удовольствием приезжал в город и выступал как дирижёр и солист[1]; Грютерсу принадлежит переложение брамсовского «Немецкого реквиема» для двух фортепиано. В 1893 г. перебрался во Франкфурт-на-Майне и до 1909 года руководил хором Общества Святой Цецилии.
Напишите отзыв о статье "Грютерс, Август"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=CcQAAQAAQBAJ&pg=PA187&lpg=PA187 Grüters, August] // Peter Clive. Brahms and His World: A Biographical Dictionary. — Scarecrow Press, 2006. — P. 187. (англ.)
Ссылки
Отрывок, характеризующий Грютерс, Август
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
