Даниловка (Красноармейский район)

Даниловка Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Саратовская областьСаратовская область Координаты 50°34′55″ с. ш. 45°30′42″ в. д.50.58194° с. ш. 45.51167° в. д. / 50.58194; 45.51167    Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 412845 Автомобильный код 64, 164 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=63222810003 63 222 810 003] Показать/скрыть карты

Даниловка — село в Красноармейском районе Саратовской области. Входит в Гвардейское муниципальное образование.

Численность населения
2010
106

.

Ней-Мюллер, (Neu-Müller), также Даниловка, Ней-Миллер, Дейч-Даниловка, Немецкая Даниловка, до 1917 года — усадьба при мельнице Усть-Кулалинской волости, Камышинского уезда, Саратовской губернии. В советский период — немецкое село (выселок, хутор) сначала Нижне-Иловлинского района, Голо-Карамышского уезда, Трудовой коммуны (Области) немцев Поволжья, затем с 1922 г. — Каменского, а с 1935 г. — Добринского кантона Республики немцев Поволжья; относился к ведению Штефанского и Миллерского сельсовета (1926). Село относилось к лютеранскому приходу Штефан. Здесь имелись: 14 водяных мельниц, школа. Число жителей в разные годы: 411/411 нем. (1920), 334/334 нем. (1926). У А. Н. Минха в Историко-географическом словаре Саратовской губернии [с. 215] находим:

«Даниловская речка, Даниловка тоже, — так называются общественные мукомольные мельницы Камышинского уезда, принадлежащие колонии Крестовому Буераку, на общественной земле по речке Даниловке (впадающей в Волгу). Их 14; на каждой имеется, кроме мельницы, двор для арендатора; при них есть 1 школа грамоты и еще 8 жилых дворов; мельничные строения и амбары деревянные, крыты тесом; жилые и нежилые постройки большею частью деревянные, крытые деревом. Число душ при мельницах показано в колонии Крестовый Буерак, от которого они отстоят в 4-х верстах. Мельницы эти расположены от слободы Даниловки (Банновской волости) вверх по речке Даниловке, на протяжении 8 верст, от 300 сажен. и до 1 1/2 верст друг от друга. До колонии Водяной Буерак считают 4 версты; от первой мельницы до пристани на р. Волге в слободе Даниловке — 1 верста. (Список населенных мест Саратовской Губернской Земской Управы 1894 г.).»

Отрывок, характеризующий Даниловка (Красноармейский район)

Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!