Дело Зедельмайера

Внешние изображения
	[newsinmir.com/uploads/posts/2014-07/newsinmir.com_generalnyy-direktor-konsaltingovoy-kompanii-marc-franc-zedelmayer-o-tom-kak-vzyskivat-otsuzhennye-u-rossii-dengi_1.jpeg Франц Зедельмайер].

Дело Зедельмайера — дело немецкого бизнесмена Франца Зедельмайера, требующего от России около 5 млн евро компенсации потерянных инвестиций. В 2006 году отсудил у России комплекс недвижимости, находящийся на территории Германии. В 2010 году добился обеспечительного ареста российской государственной собственности на территории Швеции.

Предыстория

Франц Зедельмайер (род. 1963) в 1991 году в качестве немецкого консультанта по безопасности приехал в Ленинград, чтобы заняться в России фамильным бизнесом: сообщалось, что его отец поставлял спецснаряжение для немецкой армии и полиции. По некоторым данным, в планы Зедельмайера-младшего входило «оснащение российских милиционеров — от шнурков для ботинок до спецтранспорта, обучение сотрудников спецподразделений», а также создание в России частного охранного предприятия.

Впервые фамилия Зедельмайера — владельца зарегистрированной в Сент-Луисе (штат Миссури, США) компании Sedelmayer Group of Companies International Inc. (SGC International) — в российской прессе появилась в 1992 году. В материале рассказывалось о намерении АО «Каменный остров» (KOC) — совместного предприятия, учрежденного ГУВД Санкт-Петербурга и компанией Зедельмайера (каждый соучредитель являлся владельцем 50 процентов акций) — поставлять импортную спецтехнику как для милиции, так и для коммерческих предприятий и частных лиц. Городское УВД внесло свой вклад в совместное предприятие в виде 20 тысяч квадратных метров земли и права на 25-летнюю аренду построенного в 1908 году особняка на Каменном острове (бывшей дачи архитектора Мельцера), расположенного по адресу Полевая аллея, дом 6. Немецкий же предприниматель, в свою очередь оплатил ремонт здания, затратив на это два миллиона долларов (по другим данным — полтора миллиона долларов).

Отмечалось, что в тот период, после избрания мэром Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, пост председателя Комитета мэрии по внешним связям, отвечающим за международные связи и иностранные инвестиции, занимал Владимир Путин. Впоследствии сам Зедельмайер заявлял, что Путин бывал у него в гостях на Каменном острове. По словам предпринимателя, их связывала совместная работа по организации в Санкт-Петербурге спецподразделения «ГРАД», создаваемого в преддверии проведения Игр доброй воли 1994 года.

В 1993 году предприятие КОС выступило одним из учредителей Регионального фонда безопасности предпринимательства и личности. Однако вскоре ГУВД перестало участвовать в проекте, выйдя из состава учредителей совместного предприятия, поскольку государственным организациям запретили заниматься коммерцией. «Каменный остров» продолжал пользоваться зданием, вскоре совместное предприятие было перерегистрировано и стало частным охранным предприятием, «учрежденным физическими лицами при участии иностранного капитала».

В 1995 году хозяйственное управление администрации президента России Бориса Ельцина решило разместить в арендованном Зедельмайером особняке президентскую резиденцию. По данным издания Sueddeutsche Zeitung, Зедельмайеру об аннулировании договора сообщил по телефону Путин, поскольку именно он по должности отвечал в мэрии за контакты с иностранными бизнесменами. По сведениям «Коммерсанта», охранному предприятию было предложено сначала выехать из здания, а потом искать себе новое помещение. О компенсации затрат на ремонт и реконструкцию здания «Каменному острову» не было речи, поэтому выезжать на таких условиях сотрудники охранного предприятия не согласились. Работавший в Комитете по управлению городским имуществом Санкт-Петербурга Герман Греф заявлял прессе, что «Каменный остров» не предоставил документы, которые могли бы подтвердить размеры затрат на реконструкцию здания. По некоторым данным, Зедельмайер отказался от той недвижимости, которая была предложена ему взамен особняка на Каменном острове.

Даже после того, как KOC прекратил своё существование, Зедельмайер отказался освободить помещение и даже вступил в противоборство с милицией. Отмечалось, что собственная служба безопасности Зедельмайера в течение трех месяцев держала осаду, однако после этого инвентарь, находившийся в доме, был конфискован, а сам дом опечатан согласно распоряжению президента № 633-pп. Самому Зедельмайеру пришлось выехать из России по личным делам, но вернуться он уже не смог — ему было отказано во въезде в страну. В 1996 году особняк был передан в распоряжение Управления делами президента РФ, которое тогда возглавлял Павел Бородин. Позднее эта федеральная резиденция стала известна под названием «К-4».

Судебный процесс

Зедельмайер подал судебный иск против России в Арбитражный институт при торгово-промышленной палате Стокгольма. В 1996 году (по другим данным — в июле 1998 года) суд удовлетворил исковые требования бизнесмена, приняв решение о взыскании с Российской Федерации в пользу Франца Зедельмайера компенсации в размере 2,5 миллиона долларов. На основании этого вердикта Высший земельный суд Берлина выдал исполнительный лист. Несмотря на это, Россия не признала решение Международного арбитража, ссылаясь на то, что особняк и земля в указанный период находились не в городской, а федеральной собственности, в связи с чем Ленгорисполком не имел права распоряжаться ими.

В 2001 году Берлинский апелляционный суд вынес постановление, согласно которому Зедельмайер мог взыскать любое российское имущество на территории ФРГ.

Обеспечительные аресты

Бизнесмен попытался воспользоваться возможностью взыскать российское имущество. В частности, в прессе упоминались попытки Зедельмайера конфисковать модели российских спутников, выставлявшихся на международной космической выставке в Берлине, экспонаты российского павильона на Ганноверской международной выставке и российский самолет Ту-204-300, прибывший на международный аэрокосмический салон ILA-2006 в берлинском аэропорту Шёнефельд. Все попытки оказались неудачными.

Успеха Зедельмайер добился лишь в феврале 2006 года. По сообщению ряда СМИ, суд передал под его контроль здание бывшего жилого комплекса торгпредства России в Кёльне, расположенного по адресу Фридрих-Энгельс-штрассе, 7. Сообщалось, что ранее он использовался КГБ СССР, а к тому времени в нём проживали иммигранты из России. На тот период ориентировочная стоимость здания, по данным прессы, составила 40 миллионов долларов, тогда как долги России Зедельмайеру, возросшие за несколько лет за счёт процентов, составили около 5 миллионов долларов. Тогда же высказывалась версия, что теперь Зедельмайер будет распоряжаться платой за аренду здания.

По другим данным, изначально в счет уплаты долга Зедельмайеру суд решил продать не здание, а весь комплекс зданий торгпредства общей площадью около 15 тысяч квадратных метров. Но указанный объект недвижимости так и не был продан, поскольку Россия обжаловала решение суда в вышестоящих инстанциях. В октябре 2006 года суд во Франкфурте-на-Майне вынес решение об аресте арендных платежей, поступающих в Ost-West Handelsbank (в прошлом — советский заграничный банк). В то же время за счет арендных платежей Зедельмайер компенсацию не получил, поскольку уже после появления решения кельнского суда Россия передала здания в пользование государственному унитарному предприятию, а оно не могло выступать ответчиком по долгам государства (к тому же, оно, в свою очередь, само сдало здание в аренду немецкой компании Fa. GAG Immobilien AG). Вследствие этого в мае 2007 года России удалось добиться в кёльнском суде первой инстанции отмены решения об обращении взыскания на недвижимость.

В марте 2008 года Высший суд земли Северный Рейн-Вестфалия в Кёльне счёл, что Россия по-прежнему осталась собственником этой недвижимости, после чего постановил продать с торгов комплекс зданий бывшего советского торгпредства для погашения российского долга перед Зедельмайером (с учётом процентов он составил уже 4,9 миллиона евро). При этом в решении суда оговорено, что арест не может быть наложен на доходы от аренды.

В феврале 2014 года Зедельмайер добился продажи с аукциона имущества российского торгпредства в Кёльне за 5 млн евро (6,5 млн долларов). По сведениям Зедельмайера, 3,2 млн евро были переведены на счёт суда, но он эти деньги пока не получил, а один из участков стоимостью 1,8 млн евро так и не был оплачен, в связи с чем он будет повторно выставлен на продажу.

В сентябре 2009 года Зедельмайер попытался отсудить у России здание Российского центра науки и культуры («Русского дома») на Фридрихштрассе в Берлине. Здание это находилось под управлением Россотрудничества: общая его стоимость оценивалась в 116 миллионов евро. 9 сентября 2009 года участковый суд берлинского района Мите распорядился конфисковать «Русский дом» и передать в ведение временного управляющего, который должен был взыскать арендные платежи со сдаваемых площадей (в частности, с ювелирного магазина на первом этаже здания), а в перспективе — выставить «Русский дом» на торги в счёт уплаты долга Зедельмайеру. Однако в конце месяца тот же районный суд признал, что здание используется в суверенных целях Российской Федерации, и отменил своё решение о его конфискации.

После неудачи с «Русским домом» Зедельмайер предпринял попытку отсудить российскую собственность в Швеции. В октябре 2010 года он сообщил прессе, что Городской суд Стокгольма по его иску наложил общий арест на российскую госсобственность в Швеции, и что приставы уже арестовали часть зданий, принадлежащих российским государственным органам и предприятиям. По его словам, суд составлял список объектов, которые можно было конфисковать, и «консервативная оценка российской госсобственности в Швеции составляет не менее 2-3 миллионов евро». Чуть позже выяснилось, что речь идёт о шестиэтажном здании торгового представительства России на острове Лидингё близ Стокгольма. По словам Зедельмайера, оно сдавалось под офисы, но в управлении делами президента РФ заявили, что оно не использовалось в коммерческих целях. Несмотря на протест российской стороны, суд оставил арест имущества в силе. В начале июля 2011 года Верховный суд Швеции подтвердил право на арест и последующую продажу с аукциона помещений жилого дома торпредства. В управлении делами такое решение расценили как «нелегитимное и не подлежащее исполнению». Здание с участком было продано с третьей попытки в сентябре 2014 года за 1,68 млн долларов, что было обжаловано Россией. По состоянию на 2015 год, судебные тяжбы продолжаются.

12 ноября 2010 года городской суд Стокгольма принял ещё одно решение в пользу Зедельмайера, оштрафовав принадлежащую российскому государству компанию Russwood AB на 107 тысяч долларов.

В сентябре 2011 года стало известно, что Зедельмайер добился ареста 138 тысяч евро, которые были внесены российскими властями на депозит Торгово-промышленной палаты Стокгольма и предназначались для покрытия расходов на участие России в арбитражных разбирательствах в Швеции.

Оценки и мнения

Франц Зедельмайер:

Я пошёл на это, потому что у меня не осталось иного выбора. Всё что должна сделать Российская Федерация — это только оплатить долги. Если бы Владимир Путин, мой старый знакомый ещё по Петербургу, уладил дело посредством погашения задолженностей, то всех этих неприятностей можно было бы избежать…

В СМИ это дело сравнивают с делом ЮКОСа и швейцарской фирмы «Noga».

Ссылки

• При написании этой статьи использовался [www.lenta.ru/lib/14188053/ материал] ([web.archive.org/web/*/www.lenta.ru/lib/14188053/ архив]) из «Лентапедии», доступный по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].
• [pravo.ru/interpravo/doc/view/88/ Франц Зедельмайер v. Российская Федерация] (швед.). Право.ру. — Судебное решение. Проверено 16 июня 2015.
• Владимир Шишлин. [www.interfax.ru/politics/txt.asp?id=160283 Иски Зедельмайера]. Интерфакс (15 октября 2010). Проверено 17 июня 2015.
• Сергей Балмасов. [www.pravda.ru/world/europe/26-10-2010/1054886-zedel-0/ Позорное для России дело Зедельмайера], Правда.Ру (26.10.2010). Проверено 16 июня 2015.

Отрывок, характеризующий Дело Зедельмайера

– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.