Денмарк Весси

Денмарк Весси (также известный как Телемак) (ок. 1767 — 2 июля 1822 г.г.) — раб-афроамериканец, проданный в Соединённые Штаты Америки из Карибского бассейна и происходивший из группы народов, проживающих на территории побережья современной Ганы, имевших название короманти. После продажи его в рабство он спланировал одно из самых крупных восстаний рабов в Соединённых Штатах, хотя к моменту заговора уже был свободен. Информация о его планах, тем не менее, дошла до властей, и в Чарльстоне, Южная Каролина, власти арестовали лидеров до того, как восстание смогло начаться. Весси и другие были осуждены, признаны виновными и казнены. Хотя это место почти наверняка не было его домом, домом Денмарка Весси в Чарльстоне был назван дом, ставший национальным историческим памятником в 1976 году.

Многие активисты против рабства стали почитать Весси как героя. Во время Гражданской войны в США отменивший смертную казнь Фредерик Дуглас использовал имя Весси как боевой клич, чтобы сплотить полки афроамериканцев.

Ранняя жизнь

О происхождении Денмарка нет достоверных сведений, хотя учёные предполагают, что он, возможно, родился на острове Сент-Томас (который в то время был датской колонией) или в Африке. Некоторые учёные считают, что он происходил из африканской этнической группы манде, хотя большинство склоняется к его происхождению из короманти.

Денмарк некоторое время трудился во французской колонии Сан-Доминго (ныне Гаити), а затем (в ещё довольно молодом возрасте) оказался в Чарльстоне, Южная Каролина, где Джозеф Весси держал его в качестве домашнего раба. 9 ноября 1799 года Денмарк Весси выиграл 1500 долларов в городской лотерее. Он купил себе свободу и начал работать плотником. Несмотря на то, что на апрель 1816 года он был пресвитерианцем, Весси был соучредителем филиала Африканской методистской епископальной церкви в 1817 году. Церковь была временно закрыта белыми властями в 1818 году и снова в 1820 году.

Заговор

Вдохновлённый революционным духом и действиями рабов во время гаитянской революции 1791 года и разгневанный из-за закрытия африканской церкви, Весси начал планировать восстание рабов. О его восстании, которое должно было состояться в День взятия Бастилии 14 июля, в 1822 году, стало известно тысячам чёрных по всему Чарльстону и вдоль побережья Каролины. Весси и его группы рабов и свободных чернокожих планировали казнить как можно больше своих поработителей и временно освободить город Чарльстон и максимально возможное число рабов. Затем Весси и его последователи планировали отплыть на Гаити, чтобы избежать возмездия. Восстать готовились якобы более 9000 чернокожих, хотя существуют большие сомнения в достоверности этой цифры.

Два раба, ненавидевших Весси, раскрыли белым его заговор. Власти Чарльстона обвинили 131 человека в участии в заговоре. В общей сложности 67 человек были осуждены и 35 из них повешены, включая Денмарка Весси.

Сэнди Весси, один из сыновей Денмарка, был доставлен, вероятно, на Кубу. Последняя жена Весси, Сьюзен, позже эмигрировала в Либерию. Другой сын, Роберт Весси, дожил до восстановления Чарлстонской Африканской методистской епископальной церкви в 1865 году. В ответ на панику среди белых в Чарльстоне в 1822 году была создана муниципальная охрана из 150 человек.

Источники

• Egerton, Douglas R. He Shall Go Out Free: The Lives of Denmark Vesey, 2nd ed. Lanham: Rowman and Littlefield, 2004.
• Freehling, William W. "Denmark Vesey’s Peculiar Reality, " in Robert Abzug and Stephen Maizlish. New Perspectives in Race and Slavery: Essays in Honor of Kenneth Stampp. Lexington: University of Kentucky Press, 1986.
• Higginson, Thomas Wentworth. "Denmark Vesey, " Atlantic Monthly, VII, (June 1861), 728—744. Available Online.
• Johnson, Michael P. "Denmark Vesey and his Co-Conspirators, " William and Mary Quarterly, LVIII, No. 4. (October 2001), 915—976.
• Johnson, Michael P., et al., Responses in «Forum», William and Mary Quarterly, LViV, No. 1, (January 2002).
• Lofton, John. Insurrection in South Carolina: The Turbulent World of Denmark Vesey. Yellow Springs, Ohio: The Antioch Press, 1964. Reissued as Denmark Vesey’s Revolt, Kent State University Press, 1983.
• Paquette, Robert L. "From Rebellion to Revisionism: The Continuing Debate About the Denmark Vesey Affair, " Journal of the Historical Society, IV (Fall 2004), 291—334.
• Rucker, Walter G., The river flows on: Black resistance, culture, and identity formation in early America, LSU Press, 2006, ISBN 0807131091
• Spady, James O’Neil, [www.soka.edu/files/documents/faculty-bio/spady-power-and-confession.pdf "Power and Confession: On the Credibility of the Earliest Reports of the Denmark Vesey Slave Conspiracy, " William and Mary Quarterly, 3rd. ser., 68 (April 2011), 287—304.]
• Tinkler, Robert, James Hamilton of South Carolina. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2004.
• van Daacke, Kirt. [teachinghistory.org/history-content/beyond-the-textbook/24126 Denmark Vesey]. [www.teachinghistory.org Teachinghistory.org]. Accessed 2 June, 2011.
• Wade, Richard C. «The Vesey Plot: A Reconsideration.» Journal of Southern History, XXX (May 1964), l43-161.
• [www.deathpenaltyinfo.org/ESPYstate.pdf Executions in the U.S. 1608—1987: The Espy File (by state)]

Отрывок, характеризующий Денмарк Весси

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»