Джон Кью
Поделись знанием:
К:Фильмы 2002 года
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
| Джон Кью | |
| John Q | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
116 мин |
| Бюджет |
$ 36 000 000 |
| Сборы |
$ 102 244 770 |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Джон Кью» (англ. John Q) — фильм 2002 года режиссёра Ника Кассаветиса, с Дензелом Вашингтоном в роли Джона Куинси Арчибальда, отца семейства, который сталкивается с драматической семейной ситуацией.
Содержание
Сюжет
Действие фильма происходит в Чикаго. Джон Кью — рядовой американец, обычный работяга. Он преданный муж и любящий отец.
Драматические события начинаются, когда его сыну ставят страшный диагноз: мальчику срочно требуется операция по пересадке сердца. Джон и его семья не могут оплатить дорогостоящую операцию, стоимость которой исчисляется сотнями тысяч долларов. Поскольку медицинская страховка не покрывает такие операции, Майкла не вносят в лист ожидания на донорское сердце.
Доведенный до отчаяния отец решается на экстремальный шаг: Он берёт в заложники работников больницы. Требование простое: прооперировать его сына. Он даже готов убить себя и отдать сыну своё сердце.
Слоган фильма: «Оставив отца без вариантов, вы не оставите ему выбора»[1].
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Дензел Вашингтон | Джон Кью |
| Кимберли Элис | Дениз Арчибальд (жена Джона) |
| Роберт Дюваль | Лейтенант Фрэнк Граймс |
| Дэниэл Э. Смит | Майкл (сын Джона и Дениз) |
| Джеймс Вудс | Доктор Рэмонд Тёрнер |
| Энн Хеч | Ребекка Пейн |
| Рэй Лиотта | Шеф Гус Монро |
| Лаура Хэрринг | Джина Паламбо |
| Итан Сапли | Охранник Макс Конлин |
Создание
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
В перерывах между съёмками Вашингтон успел сняться в фильме «Тренировочный день».
Ляпы
- В самой первой сцене фильма появляется «красотка» на BMW. Автомобиль несется на высокой скорости, но когда девушка высовывает голову из окна, её волосы не двигаются.
- Сцену, где Дениз звонит Джону из больницы, должны были переснять, потому что на ней было надето не то платье.
- Сцена, где Джордж У. Буш говорил о здравоохранении, в то время как Джон и Дениз смотрят телевизор, была также снята с Элом Гором, потому что выборы проходили как раз между моментом окончания съемок и выпуском фильма.
- Количество и расположение грязи на лице Майка отличается в сцене после его ареста.
- Когда Митч и Макс разговаривают, и Митч берёт скальпель, он кладет его в левый карман. Позже, когда он наносит им удар Джону, он достает его из правого кармана.
- Когда Майк и Джон едят завтрак в начале фильма, тост Майка меняет сторону тарелки, на которой лежит.
- После того как Джон подвергается нападению Митча со скальпелем, он приковывает его наручниками к обогревателю на стене. Позже мы видим, что Митч прикован наручниками к охраннику.
- Отверстия от ударов, а также пятна крови на рубашке Джона Кью меняют своё положение в сцене, когда он отпускает беременную женщину и маму латиноамериканку.
- Когда доктор Тернер проходит через двери в застекленный коридор, где Джон берёт его в заложники, можно заметить ноги члена съемочной команды за дверью под белым фоном.
- Действие фильма происходит в США, но если посмотреть сцену, где Джон уезжает в конце, на перекрестке впереди видно автобус Toronto Transit Commission Wheel Trans, который едет слева направо. Это автобус для людей в инвалидных колясках, используемый в Торонто, Канада.
- Сын разговаривает с Джоном Кью при интубации. Во время интубации невозможно разговаривать.
- Когда Джон пытается убить себя, он нажимает на спусковой крючок, и курок опускается, но пистолет не срабатывает, потому что, как он говорит, он стоит на предохранителе. Когда Beretta стоит на предохранителе, курок не может быть во взведенном положении и ударно-спусковой механизм при этом отключен, таким образом, курок не смог бы опуститься и нажатие на спусковой крючок не имело бы никакого эффекта.
- Когда донорское сердце готовят к операции, на мгновение рот мертвой женщины дергается в улыбке.
- Когда девушку, которая погибла в автокатастрофе положили на операционный стол, то на её лице не было ни царапины, хотя авария была сильная.
Саундтрек
Музыку к фильму написал Аарон Зигман. Саундтрек вышел только в качестве промо-CD. На диске присутствуют 13 дорожек без названия общей продолжительностью 26 минут 25 секунд.
Напишите отзыв о статье "Джон Кью"
Ссылки
- «John Q» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Примечания
- ↑ «Give a father no options and you leave him no choice» (англ.)
| ||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Джон Кью
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
