Диалекты норвежского языка

Норвежские диалекты обычно принято разделять на четыре основные группы: нурьношк («северный норвежский», норв. nordnorsk), трёндешк (центральная Норвегия), вестланнск («западный норвежский» no:vestlandsk) и эстланнск («восточный норвежский», норв. østlandsk). Иногда остальные диалекты, распространенные в сельской глубинке Норвегии (также называемые innlandsmål) выделяют в пятую группу. Диалекты, как правило, взаимно понятны для большинства коренных норвежцев, но всё же есть значительные различия между ними с точки зрения произношения, грамматики, синтаксиса и лексики. Эстланнск считается «стандартным норвежским», и на нём разговаривает и пишет около миллиона норвежцев.

Основные группы

Изначально заметны два направления в норвежских диалектах: восточное и западное. Восточный норвежский содержит некоторые исторически обусловленные особенности (см. no:Jamvekt). Это также имеет место и в трёндешке. Поэтому в восточной и центральной Норвегии используется т.н. расщеплённый инфинитив (особое применение неопределенной формы глагола, встречающееся также в Швеции, no:kløyvd infinitiv).

Западный норвежский, в свою очередь, может быть разделен вестланнск и нурьношк. Вестланнск может иметь «-a» или «-e» в инфинитиве, но никогда не имеют расщеплённого инфинитива. Нурьношк имеет сильно выраженную апокопу — в инфинитиве нет окончания. Некоторые диалекты в регионе Хологаланн (норв. Hålogaland) имеет чёткие следы восточнонорвежских диалектов — такие, как расщеплённый инфинитив или так называемый «толстый L» (no:tjukk L).

Литература

Берков В. П. Норвежский язык // Современные германские языки. 2-е изд., испр. и доп. — М.: ООО "Издательство АСТ", 2001. — С. 178-179. — ISBN 5-17-010576-2.

Отрывок, характеризующий Диалекты норвежского языка

Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.