Венециано, Доменико

Доменико Венециано
Дата рождения:	1410(1410)
Место рождения:	Венеция
Дата смерти:	15 мая 1461(1461-05-15)
Место смерти:	Флоренция
Жанр:	алтарная картина, фресковая живопись
Влияние на:	Пьеро делла Франческа, Андреа дель Кастаньо
Работы на Викискладе

Доменико Венециано (итал. Domenico Veneziano; 1410, Венеция — 15 мая 1461, Флоренция) — итальянский художник флорентийской школы. Родился около 1410 предположительно в Венеции. Умер около 1461 предположительно во Флоренции.

Полное имя Доменико ди Бартоломео да Венеция. Один из основателей флорентийской школы XV века.

О его жизни известно очень мало. Даже Вазари было известно очень немногое, поэтому его жизнеописание он заполнил сложными теориями и анекдотами.

Самостоятельно начал работать в 1432 году. В 1439 году приехал во Флоренцию, где и продолжал работать до самой смерти, кроме небольшого перерыва.

Сохранились две работы, подписанные Доменико. Одна из них — сильно повреждённая фреска «Дева и дитя на троне» (Лондонская Национальная галерея). Вторая — часть алтаря церкви Санта Лючия деи Магноли, обычно называемая Магноли (1445—1447).

Первый документ, относящийся к жизни Доменико Венециано — его письмо из Перуджи, адресованное Пьеро ди Медичи, написанное в апреле 1438 года. В Перудже художник работал в доме семьи Бальони. В 1439 году он уезжает во Флоренцию, где совместно с Пьеро делла Франческа расписывает фреску в церкви госпиталя Санта-Мария-Нуова. В 1445 году художник по неизвестной причине прекращает работать. Позднее его фрески завершают Алессо Бальдовинетти в 1461 и Андреа дель Кастаньо в 1451—1453. Весь этот цикл был уничтожен в XVIII веке.

Согласно Вазари после завершения работы над алтарём Маньоли в 1447 году, художник отправляется в область Марке, где совместно с Пьеро делла Франческа работает над фресками церкви Санта-Мариа в Лорето. Из-за эпидемии чумы Доменико покидает Марке, и возвращается во Флоренцию. Фрески не были завершены, и позднее их уничтожили.

Последняя известная работа художника — фреска в часовне Кавальканти, позднее в церкви Санта-Кроче. В 1566 году церковь перестроили, а фреску перенесли со стены.

После работы над фреской в Санта-Кроче Доменико вместе с Фра Анжелико и Фра Филиппо Липпи в 1454 году вызвали в Перуджу, чтобы консультировать Бонфильи, который расписывал часовню Приора. В 1457 году Доменико продолжал консультировать художников.

Его работ, датированных поздним периодом, не сохранилось.

Литература

• W. Bombe, Der Palast des Braccio Baglione in Perugia und Domenico Veneziano, in «Repertorium für Kunstwissenschaft», XXXII (1909), pp. 295–301.
• L.H. Heydenreich, Il Primo Rinascimento, arte iitaliana, Bur Arte

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Венециано, Доменико

Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.