Дядо Иван
Дядо Иван (болг. Дядо Иван; букв. — «дедушка Иван») — образ России-освободительницы в болгарской легенде, бытовавшей в период нахождения Болгарии под турецким игом.
История
Вопрос о времени возникновения этого образа России является дискуссионным. Болгарский учёный Й. Трифонов (1908) был первым, кто впервые отнёс появление «дядо Ивана» к XV—XVI векам: Ивану III и Ивану IV[1].
Так, советская «История Болгарии» (1954) связывала появление легенды о «дядо Иване» с женитьбой Ивана III на племяннице последнего византийского императора — Софьи Палеолог, после чего великий князь получил своеобразное право на византийский престол и обязанность освободить балканский народ от турок. Легенда получила распространение с конца XV века. В 1576 году венецианский посланник в Турции Яков Соранцо отмечал: «По двум причинам султан опасается русских, — во-первых, потому что у них есть страшня кавалерия в 400 тысяч человек отважных, сильных и послушных, а, во-вторых, ещё потому, что все народы Болгарии, Сербии, Босны, Мореи и Греции весьма преданы Московскому великому князю, с которым соединяет их единство вероисповедания, и вполне готовы взяться за оружие и восстать, чтобы освободиться от турецкого рабства и подчиниться его власти». Легенда в спасительную силу России передавалась болгарами из поколения в поколение до XIX века[2].
И. Снегаров оспорил предположение Трифонова как малодоказательное. Снегаров, как и большинство современных авторов, относит возникновение образа к появлению русских войск на Балканах в конце XVIII века. На это указывает отсутствие упоминаний о «дядо Иване» до второй четверти XIX века и распространённость образа преимущественно на северо-востоке Болгарии, при том, что в остальных районах страны он не известен или малоизвестен. Однако Снегаров не объясняет происхождение названия: в России второй половины XVIII — XIX веков правителей с именем «Иван» не было. Не ясно появление и слова «дядо» (то есть «старик, дедушка»), тем более применительно к образу русского воина-освободителя во времена русско-турецких войн. Возможно, появление образа связано с поселением в Добрудже и на северо-востоке Болгарии казаков-старообрядцев после булавинского бунта на Дону в 1707 году. В фольклоре казачества на протяжении веков бытовали песни об Иване Грозном, в том числе о казанском походе и победе над мусульманами. Эпический образ древнего царя-освободителя (то есть деда Ивана) и мог быть воспринят православными болгарами[3].
Напишите отзыв о статье "Дядо Иван"
Примечания
- ↑ Макарова, И. Ф. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/2005_Makarova.pdf Болгарский народ в XV—XVIII вв]. — М.: ДомКнига, 2005. — С. 171.
- ↑ Под ред. Третьякова, П. Н. и др. История Болгарии. — М.: Наука, 1954. — Т. 1. — С. 180.
- ↑ Макарова, И. Ф. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/2005_Makarova.pdf Болгарский народ в XV—XVIII вв]. — М.: ДомКнига, 2005. — С. 172.
Отрывок, характеризующий Дядо Иван
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
