Евмей
Евмей, Эвмей (др.-греч. Εὔμαιος) — в греческой мифологии[1] раб Одиссея, который сохранил верность старому хозяину, Пенелопе и Телемаху. С его помощью Одиссей победил женихов, вернувшись домой.
Сын царя Ктесия с острова Сирия (очевидно, имелся в виду остров Сирос, западнее Делоса), в детстве похищен финикийцами и продан в рабство Лаэрту. Евмей рос при царском доме и был назначен Антиклеей смотрителем свиных стад.
Согласно «Одиссее», старший свинопас[2], один из немногих рабов, сохранивших верность Одиссею во время его отсутствия. К нему в отдалённый от города дом направился по совету Афины Одиссей после кораблекрушения, вернувшись на родину[3]. Евмей рассказал гостю о своей жизни. Евмей проводил странника в город; в день состязания женихов Пенелопы в стрельбе из лука Одиссей открылся Евмею и тот помог в расправе с женихами[4].
Телемах освободил его и сделал гражданином, от него пошёл род Колиадов[5] (это афинский род итакийского происхождения[6]).
Напишите отзыв о статье "Евмей"
Ссылки
- [www.newsman.tsu.ru/library/main/koon/5_10.html Одиссей у Эвмея (Н. Кун «Легенды и мифы Древней Греции»)]
Примечания
|
Это заготовка статьи по античной мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Евмей
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
