Жак-фаталист и его хозяин

Жак-фаталист и его хозяин
Jacques le fataliste et son maître
Автор:	Дени Дидро
Жанр:	Философский роман
Язык оригинала:	Французский
Выпуск:	1796

«Жак-фатали́ст и его́ хозя́ин» (фр. Jacques le fataliste et son maître) — роман Дени Дидро, написанный в период 1765-1780 гг. Первое французское издание вышло посмертно в 1796 году, однако до этого роман был известен в Германии благодаря частичному переводу Гёте, который появился в 1785 году и был ретранслирован на французский в 1793 году, так же как и полный немецкий перевод Милиуса 1792 года.

Сюжет

Основной темой романа являются отношения между камердинером Жаком и его хозяином, имя которого не называется. Хозяин вместе с камердинером отправляется в путешествие, о месте назначения которого автор говорит расплывчато, и чтобы развеять скуку долгого пути, заставляет Жака рассказывать истории своих любовных похождений. Истории Жака постоянно прерываются появлением других персонажей и разными комическими недоразумениями. Другие персонажи романа тоже рассказывают свои истории, которые, в свою очередь, постоянно прерываются различными событиями. В книге также время от времени появляется «читатель», который по мере чтения книги периодически прерывает рассказчика своими вопросами, возражениями, требованиями дополнительных подробностей. Рассказываемые истории обычно проникнуты юмором и посвящены любви и сексу.

Основой философии Жака является убеждение, что всё происходящее в мире, добро или зло, записано «наверху» в большом свитке. который со временем понемногу разворачивается. Несмотря на это убеждение, Жак придаёт большое значение своим поступкам и не является пассивным наблюдателем. Критики, такие как Роберт Лой (J. Robert Loy), характеризовали философию Жака не как фатализм, а как детерминизм.

Книга полна противоречивых персонажей и других проявлений дуализма. Одна из историй рассказывает о двух военных, которые настолько похожи друг на друга, что из-за этого постоянно дерутся на дуэлях и ранят друг друга, хотя и являются лучшими друзьями. Другая история рассказывает об отце Хадсоне, интеллектуале и реформаторе церкви, и одновременно самом развратном персонаже книги. Даже Жак и его хозяин выходят за пределы уготованных им ролей, Жак нагло доказывает, что хозяин не сможет без него прожить, а значит Жак является хозяином, а хозяин — слугой.

История любви Жака заимствована из романа Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», из чего Дидро не делает секрета. В течение всего произведения рассказчик постоянно насмехается над сентиментальными романами и рассказывает, как более реалистично развивались бы события в жизни. В других местах он устаёт от повествования и предоставляет читателю самому додумать некоторые детали.

Литературная значимость и критика

Критика восприняла роман неоднозначно. Французские критики конца XVIII и начала XIX века отзывались о нём недобрительно, считая его подражанием Рабле и Лоренсу Стерну и отмечая его пошлость. Большое впечатление книга произвела на немецких романтиков, которые смогли ознакомиться с ней гораздо раньше французов. Шиллер относился к роману с большим уважением и рекомендовал его Гёте, который тоже его любил. Фридрих Шлегель благожелательно отзывается о романе в своих критических статьях, считая его идеалом остроумия. Стендаль, отмечая недостатки романа, тем не менее, считал его превосходным и образцовым произведением. Критики XX века, такие, как Лео Спитцер^en и Роберт Лой, были склонны рассматривать роман как ключевое произведение в традиции Сервантеса и Рабле, фокусируясь более на его огромном разнообразии, чем на решении философских проблем.

Ссылки

• [www.litteratureaudio.com/livre-audio-gratuit-mp3/diderot-denis-jacques-le-fataliste-et-son-maitre.html/ Jacques the Fatalist, audio version]

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. Jacques the Fatalist

Отрывок, характеризующий Жак-фаталист и его хозяин

– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.