Гоцич, Живко

Спортивные награды
Водное поло
Олимпийские игры
Бронза	Пекин 2008
Бронза	Лондон 2012
Золото	Рио-де-Жанейро 2016
Чемпионаты мира
Золото	Рим 2009
Серебро	Шанхай 2011
Золото	Казань 2015
Чемпионаты Европы
Золото	Белград 2006
Серебро	Малага 2008
Бронза	Загреб 2010
Золото	Эйндховен 2012
Золото	Будапешт 2014
Золото	Белград 2016

Жи́вко Го́цич (серб. Живко Гоцић, 22 августа 1982, Белград, Сербия) — сербский ватерполист, член сборной Сербии, олимпийский чемпион (2016), бронзовый медалист Олимпийских игр 2008 в Пекине и Олимпийских игр 2012 в Лондоне, победитель Чемпионата мира 2009 в Риме и победитель Мировой лиги 2013.

Карьера

Гоцич начинал карьеру в клубе Партизан из Белграда, где играл в течение пяти лет с 1998 по 2003 год. Затем он перебрался в клуб Ниш (который был переименован в Наис в 2011), а годом спустя в Ортиджу. С 2005 по 2007 год играл в московском Динамо, после чего на три года вернулся в родной Партизан.

Главные победы Живко Гоцича начались в 2006 году, когда он впервые стал чемпионом Европы на домашнем турнире. Спустя три года стал чемпионом мира в Риме, а спустя шесть лет повторил этот успех со сборной в Казани. На Олимпийских играх в 2008 и 2012 годах становился бронзовым призёром, а наивысший успех в карьере случился на олимпийском ватерпольном турнире в Рио — Живко Гоцич стал со своей сборной олимпийским чемпионом.

Отрывок, характеризующий Гоцич, Живко

Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.