Журавлёв, Григорий Николаевич

Григорий Журавлёв
Художник-иконописец из села Утёвка Григорий Николаевич Журавлёв (стоит справа) с братом Афанасием
Род деятельности:	русский художник, иконописец.
Дата рождения:	1858(1858)
Место рождения:	село Утёвка Бузулукского уезда Самарской губернии
Дата смерти:	15 февраля (28 февраля) 1916(1916-02-28)
Место смерти:	село Утёвка Бузулукского уезда Самарской губернии
Отец:	крестьянин села Утёвка Николай Журавлёв
Мать:	крестьянка села Утёвка, в девичестве Трайкина

Григо́рий Никола́евич Журавлёв (1858, село Утёвка, Бузулукский уезд, Самарская губерния — 15 февраля 1916, там же) — русский художник, иконописец.

Биография

Родился в селе Утёвка Бузулукского уезда Самарской губернии, в семье местного крестьянина, владельца столярной мастерской, и был инвалидом с детства — имел атрофированные ноги и руки.

Первоначально большую роль в воспитании и образовании принимал его дед — отец его матери — Пётр Васильевич Трайкин. В 9 лет Григорий стал ходить в школу, куда его отвозил и откуда забирал дед. Таким образом, он посещал школу два года до смерти деда. Григорий научился писать, держа карандаш в зубах, таким же образом в дальнейшем писал и свои картины.

После смерти деда Григорий стал учиться на дому самостоятельно, в этом ему большую помощь оказывал учитель земской школы из Утёвки Троицкий. В период обучения на дому Григорий много читал и занимался самообразованием.

В пятнадцать лет отправился в Самару учиться художественному мастерству. Здесь он брал уроки художественного мастерства у самарского художника Травкина. Во время учёбы в Самаре он самостоятельно изучал черчение и анатомию.

Через пять лет упорного труда он стал уверенно писать иконы, держа кисти зажатыми в зубах. Вернувшись через некоторое время после учёбы в Самаре в Утёвку, начал писать иконы дома в своей мастерской. Когда он трудился над иконами, то в его работе ему помогали его отец Николай Журавлёв и родной брат Афанасий.

После того, как подарил несколько своих работ высокопоставленным чиновникам из Самары, стал получать заказы на свои работы. Вскоре Губернское Земское собрание, как писали «Самарские губернские ведомости» в январе 1885 года, приняв во внимание его материальное положение и «его личные труды по части самоусовершенствования в искусстве живописи, назначило ему ежегодную пенсию в размере 60 рублей».

Известно, что он состоял в переписке в Самарским губернатором Александром Дмитриевичем Свербеевым, писал неоднократно по его заказу иконы, а также посылал в дар будущему императору Николаю II свои работы и писал сопроводительные письма в адрес императора. В 1888 году Журавлёву самарскими дворянами и, в первую очередь, по инициативе губернатора Самары Александра Дмитриевича Свербеева, была заказана икона для поднесения императорской семье в память их чудесного спасения в крушении поезда 17 октября 1888 года. По неподтверждённым документально сведениям, он и ездил лично на приём в Санкт-Петербург и встречался с будущим императором Николаем II и членами его семьи.

Во время строительства в Утёвке в 90-е годы XIX века нового храма Святой Троицы он лично расписал свод храма, а также создал для храма иконы.

Литература

• Александр Станиславович Малиновский. «Радостная встреча. Документальная повесть». Самарское отделение литфонда России, Самара, 2007.

Ссылки

• [www.5-tv.ru/news/details.php?newsId=4044 Жители села Утёвка предлагают канонизировать своего земляка]
• [www.uer.varvar.ru/1858-1916.htm Иконы письма Григория Журавлёва]
• [archiv.kiev1.org/page-1369.html В. Н. Лялин «Утеевский иконописец Григорий Журавлёв».]
• [www.pobedivshie.ru/oglavlenie/zhuravlev.php Проект «Победившие судьбу». «Утеевский иконописец Григорий Журавлёв»]
• [www.litsovet.ru/index.php/gallery.view?gallery_id=795 Литсовет. Иллюстрации к «Саге о безруком иконописце»]
• [www.pravpiter.ru/sovs/n035/ta006.htm «Духовный вестник», Брест. Утёвский иконописец Григорий Журавлёв]
• [www.palomnik.volga.ru/6_utevka.htm Святая Русь. Село Утёвка.]
• Наталия Сухинина. [azbyka.ru/fiction/read-offline/1237/gde-zhivut-schastlivye.pdf «Где живут счастливые?»]

Отрывок, характеризующий Журавлёв, Григорий Николаевич

Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.