Зайцев, Иван Андреевич

Иван Андреевич Зайцев (21 января 1918 — 6 января 1986) — помощник командира взвода 35-й отдельной разведывательной роты (14-я стрелковая дивизия, 14-я армия, Карельский фронт), старший сержант — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 21 января 1918 года в селе Болтино ныне Ромодановского района Республики Мордовия в семье крестьянина. Русский. В 14 лет после окончания 6 классов уехал на заработки в Заполярье. В городе Мурманск устроился в вагоноремонтное депо. Вначале был учеником, потом — помощником водителя мотовоза.

В 1938—1940 годах проходил срочную службу в Красной Армии. После демобилизации вернулся в Мурманск, работал грузчиком в тресте «Мурманскстрой».

В июне 1941 года в первый день войны добровольцем пришел в военкомат. Был зачислен в 95-й стрелковый полк 14-й стрелковой дивизии. Боевое крещение получил на рубеже реки Титовка, где полк принял на себя первый удар немецких дивизий, рвавшихся к Мурманску. Вскоре был переведен разведчиком в отдельную разведывательную роту той же 14-й стрелковой дивизии, стал командиром отделения.

Отважно сражался на рубежах Западной Лицы, защищая Мурманск. За два с небольшим года боев разведчик Зайцев более ста раз уходил в расположение врага, доставил более 20 «языков», награждён знаком «Отличный разведчик». В марте 1943 года был награждён медалью «За отвагу», а чуть позже — орденом Красного Знамени. В 1943 году вступил в ВКП(б)/КПСС.

13 февраля 1944 года в районе высоты Горелая в 50 км северо-западнее города Мурманск сержант Зайцев в составе штурмовой группы преодолел минное поле и проволочное заграждение. Первым ворвался в траншею противника, захватил вражеский пулемет и открыл огонь по врагу, чем способствовал выполнению поставленной задачи.

Приказом от 31 марта 1944 года сержант Зайцев Иван Андреевич награждён орденом Славы 3-й степени (№ 687).

22-27 марта 1944 года командир отделения сержант Зайцев с группой разведчиков отличился в боях в 40 км юго-восточнее города Петсамо (Финляндия, ныне Печенга Мурманской области). В ночном налете на опорный пункт противника сержант Зайцев со своим отделением обошел противника с тыла, завязал бой, чем способствовал выполнению задачи основной группой. В бою лично поразил 6 гитлеровцев. 27 марта со своим отделением атаковал занятую врагом высоту и захватил вражеский дзот. Разведчики двое суток вели бой в окружении, удерживая дзот, а 29 марта, с началом наступления, поддержали своим огнём пехоту. Весь личный состав отделения Зайцева командир дивизии представил к правительственным наградам.

Приказом от 12 мая 1944 года сержант Зайцев Иван Андреевич награждён орденом Славы 2-й степени (№ 48).

Особо отличился разведчик Зайцев в ходе Петсамо-Киркенесской наступательной операции (7 октября — 1 ноября 1944 года), действуя в составе группы старшего лейтенанта Покрамовича. Разведчики действовали впереди наступающих частей в тылу отступавших под ударами советских войск фашистских егерей. 17 октября 1944 года во главе разведгруппы старший сержант Зайцев первым вышел к государственной границе юго-восточнее города Киркенес (Норвегия), добыл ценные сведения о противнике и передал командованию дивизии. На территории Северной Норвегии старший лейтенант Покрамович с группой разведчиков, в которой был и Зайцев, проник в тыл врага, вырезал провод, проложенный немцами для подрыва тоннеля рудника, и тем самым спас тысячи жизней норвежцев, которые там укрывались.

25 октября при освобождении города Киркенес Зайцев в числе первых ворвался в город, увлекая за собой бойцов, и истребил много противников. Разведчики, погрузившись на лодки, внезапным ударом захватили порт, чем способствовали частям 14-й армии в овладении городом. 26 октября двадцать разведчиков под командованием Покрамовича захватили и потопили вражеский тральщик, взяв в плен его экипаж. За эти бои старший сержант Зайцев был представлен к награждению орденом Славы 1-й степени.

В ноябре 1944 года 14-я стрелковая дивизия была преобразована в 101-ю гвардейскую. В 1945 году, став гвардейцем, Зайцев принимал участие в освобождении Польши, затем в разгроме немецких войск на территории Германии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками на завершающем этапе Великой Отечественной войны гвардии старший сержант Зайцев Иван Андреевич награждён орденом Славы 1-й степени (№ 354). Стал полным кавалером ордена Славы.

В октябре 1945 года гвардии старшина Зайцев был демобилизован. Вернулся на родину к матери. Но уже через месяц снова уехал в город Мурманск. С декабря 1945 года приступил к работе на комбинате «Стройконструкция» треста «Мурманскжилстрой» Главмурманскстроя. Сначала был рабочим, затем мастером. В 1958 году был назначен начальником цеха крупнопанельных перегородок, проработал на этой должности до выхода на пенсию в 1973 году.

Жил в Мурманске. Принимал активное участие в общественной жизни, в работе по патриотическому воспитанию. Встречался с молодёжью, рассказывал о героизме советских воинов в годы Великой Отечественной войны. Присвоено звание «Почетный гражданин города Мурманска».

Скончался 6 января 1986 года. Похоронен в Мурманске на участке почётного захоронения городского кладбища.

Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, Славы 3-х степеней, медалями.

В городе-герое Мурманске, на доме № 26 по проспекту Ленина, установлена памятная доска. В октябре 2000 года школе № 43 города Мурманска присвоено имя Ивана Андреевича Зайцева, в здании школы установлена мемориальная доска.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12159 Зайцев, Иван Андреевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Зайцев, Иван Андреевич

[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.