Заместитель фюрера

Заместитель фюрера (нем. Stellvertreter des Führers, сокр. StdF) — руководящая должность в НСДАП, введённая фюрером партии Адольфом Гитлером распоряжением от 21 апреля 1933 года. В течение восьми лет до 12 мая 1941 года эту должность занимал его ближайший соратник Рудольф Гесс. После перелёта Гесса в Великобританию 10 мая 1941 года должность была упразднена, обязанности были возложены на начальника также распущенного штаба заместителя фюрера Мартина Бормана, возглавившего Партийную канцелярию НСДАП.

После прихода к власти национал-социалистов 30 января 1933 года Адольф Гитлер, занявший пост рейхсканцлера, погрузился в государственные дела, а вопросы повседневного руководства партией возложил на Рудольфа Гесса, некогда личного секретаря фюрера, к этому времени уже возглавлявшего Центральную политическую комиссию партии и связной штаб НСДАП в Берлине. Полномочия заместителя фюрера не были установлены ни законом, ни указом Гитлера, и при осуществлении своих функций заместитель фюрера Рудольф Гесс опирался исключительно на авторитет фюрера. В письме Герингу по поводу конфликта с Робертом Леем Гесс разъяснял, что Гитлер поставил его на эту должность, «чтобы в моём лице обеспечить единство партии, что он в силу своей загруженности другими задачами не был в состоянии сделать сам». Название должности «заместитель фюрера» впоследствии подвергалось критике. Титул «фюрер» предназначался исключительно для Гитлера, чтобы выделить его из ряда прочих рейхсканцлеров, и стал обязательной и единственной формой обращения к нему как в области руководства партией, так и государством. Должность заместителя фюрера при этом обретала неоправданную высоту и вводила в заблуждение. Ганс Генрих Ламмерс предлагал переименовать должность Гесса в «рейхсминистра по партийным вопросам» или в «уполномоченного фюрера по НСДАП». В отсутствие интереса к этому вопросу у Гитлера Гесс, которому эти варианты не понравились, предпочёл оставаться заместителем фюрера. В сентябре 1933 года Гитлер распорядился о снятии с Гесса звания рейхсляйтера НСДАП и вывел его из состава СС, чтобы подчеркнуть его уникальное положение в партии. Подчинявшийся исключительно Гитлеру заместитель фюрера Гесс был уполномочен принимать решения от имени фюрера по всем вопросам, касающимся партийного руководства, тем не менее, высшие партийные руководители не подчинялись ему напрямую, а само название должности говорило о том, что Гитлер не был готов передать Гессу всю полноту власти в НСДАП. Штаб-квартира заместителя фюрера находилась в Коричневом доме в «столице национал-социалистического движения» — Мюнхене.

Литература

• Rainer F. Schmidt. Rudolf Heß — Botengang eines Toren? — Der Flug nach Großbritannien vom 10. Mai 1941. — 2. Auflage. — Düsseldorf: Econ, 2000. — ISBN 3-43018016-3.
• Kurt Pätzold und Manfred Weißbecker. Rudolf Heß — Der Mann an Hitlers Seite. — 1. Auflage. — Leipzig: Militzke, 2003. — ISBN 3-86189-609-5.
• Peter Longerich. Hitlers Stellvertreter. Führung der Partei und Kontrolle des Staatsapparates durch den Stab Heß und die Partei-Kanzlei Bormann. — München: K. G. Saur Verlag, 1992. — ISBN 3-598-11081-2.

Отрывок, характеризующий Заместитель фюрера

Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.