Заходякин, Глеб Николаевич

Глеб Николаевич Заходякин (7 июля 1912, Варшава — 6 марта 1982, Москва) — советский шахматный композитор. Техник-связист. С 1929 года опубликовал свыше 120 композиций (преимущественно этюды и задачи-миниатюры), 25 из которых отмечены на конкурсах в том числе 8 — первыми призами. Участник личных чемпионатов СССР и множество конкурсов. Обладал своеобразным стилем: искал оригинальные идеи и комбинационные эффекты в простых позициях. Его композиции отличаются близостью к практической партии. Ряд этюдов Заходякина способствовал развитию теории эндшпиля. Любимый жанр — миниатюра.

Этюды

«Шахматы в СССР» 1951, 1-й приз a b c d e f g h 8 8 7 7 6 6 5 5 4 4 3 3 2 2 1 1 a b c d e f g h Ничья 4+4 1. Лh7+! Кре6 2. Лh1 Кc3+ 3. Крa6! Кb1 4. Ле1+ Крf7 5. Сd6! a1Ф 6. Лe7+ Крg6 7. Лe6+ Крf5 8. Лe5+ Крf6 9. Л:a5 Ничья

I Приз «Шахматный листок»,1930 a b c d e f g h 8 8 7 7 6 6 5 5 4 4 3 3 2 2 1 1 a b c d e f g h Ничья 5+4 1. g7+ К:g7 (1. ... Крg8 2. Кg4) 2. Кf7+ Крg8 3. Сc5! f1Ф 4. Кh6+ Крh8 5. Сd6! 6. Сe5! и чёрные в блокаде.

Литература

• Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 127. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.

Ссылки

• Композиции [pdb.dieschwalbe.de/search.jsp?expression=A=%27Sachodjakin%27%20and%20FIRSTNAME=%27Gleb%27 Глеба Заходякина] на PDB-сервере

Отрывок, характеризующий Заходякин, Глеб Николаевич

– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.