Знаменский, Василий Потапьевич
| Василий Потапьевич Знаменский | |
| Род деятельности: |
правовед, литератор |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
Василий Потапьевич Знаменский (?-1835) — российский правовед, литератор.
Биография
Василий Знаменский родился в Ярославской губернии. По завершении в 1828 году Московской духовной академии, Знаменский, вместе с другими молодыми людьми, был по предложению Сперанского командирован за границу и слушал в Берлине лекции Савиньи. По возвращении, в 1832 году, в Санкт-Петербурге, Знаменский был назначен чиновником во 2-е отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии.
В 1834 году юридический факультет Санкт-Петербургского университета одобрил для опубликования докторскую его диссертацию: «Откуда и каким образом должно выводить философские начала гражданского права и какой наилучший метод для изложения гражданского права по тем началам». Автору была уже назначена кафедра законоведения в Киевском университете, но к 1835 году он умер.
Литературная деятельность Знаменского началась ещё в бытность его в Ярославской семинарии: он принимал участие в переводе с греческого языка поучений Кирилла Иерусалимского (изданы в СПб., 1822) и писал стихи.
В «Истории Московской духовной академии» Смирнова (стр. 615—624) помещены составленные В. П. Знаменским «Стихотворения на посещение Государем Императором в 1826 году Троицкой лавры и Московской духовной академии»[1].
Напишите отзыв о статье "Знаменский, Василий Потапьевич"
Примечания
- ↑ Знаменский, Василий Потапович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Литература
- Знаменский, Василий Потапьевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- С. К. Смирнов, «Один из питомцев Сперанского» («Русский Вестник», 1866, № 1).
|
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Знаменский, Василий Потапьевич
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
