Каммерер, Золтан

Зо́лтан Ка́ммерер
Личная информация
Гражданство	Венгрия Венгрия
Специализация	гребля на байдарках
Награды и медали Олимпийские игры Золото Сидней 2000 Байдарка-двойка 500 м Золото Сидней 2000 Байдарка-четвёрка 1000 м Золото Афины 2004 Байдарка-четвёрка 1000 м Серебро Лондон 2012 Байдарка-четвёрка 1000 м Европейские игры Золото Баку 2015 Байдарка-двойка, 1000 м Золото Баку 2015 Байдарка-четвёрка, 1000 м

Зо́лтан Ка́ммерер (венг. Kammerer Zoltán; род. 10 марта 1978 года) — венгерский гребец на байдарках, трёхкратный олимпийский чемпион, многократный чемпион мира и Европы. Выступает за гребной клуб города Дьёр, победитель I Европейских игр 2015 года.

Золтан Каммерер родился 10 марта 1978 года в городе Вац. Спортивную карьеру начал в юношеских соревнованиях в 1995 году, где стал трёхкратным чемпионом мира в байдарках-одиночках и байдарках-двойках. Со следующего года Каммерер в составе взрослой команды. На Олимпийских играх в Атланте 1996 года выступал в одиночке, но не попал в финал.

Удачнее для него сложились чемпионаты мира 1997 и 1999 года. На них Каммерер завоевал две золотые медали (байдарка-четвёрка, 500 м в 1997 году и байдарка-четвёрка, 1000 м в 1999 году).

Наибольшего успеха в карьере спортсмен добился на Олимпийских играх в Сиднее 2000 года. Там он принял участие в двух дисциплинах — байдарка-двойка, 500 м и байдарка-четвёрка, 1000 м, и на обеих дистанциях стал олимпийским чемпионом. В двойке его партнёром был Ботонд Шторц, а в четвёрке — Ботонд Шторц, Акош Верецкеи и Габор Хорват.

На следующей Олимпиаде, в Афинах в 2004 году, венгерская четвёрка в том же составе отстояла титул олимпийского чемпиона. Однако на пятисотметровке в двойке Камерреру и Шторцу отстоять титул не удалось, в финале они были только пятыми.

Пекинские Игры 2008 года стали для Камеррера уже четвёртыми. На церемонии открытия Игр Золтан Камеррер нёс флаг Венгрии. Перед Олимпиадой планировалось, что знаменосцем будет Дьёрдь Колонич, однако, после его скоропостижной смерти право нести знамя было доверено Каммереру. Сами соревнования сложились для ветерана не слишком удачно — двойка Камеррер/Кучера пришла к финишу четвёртой на 500-метровке и пятой на дистанции вдвое длиннее.

Ссылки и источники

• Каммерер, Золтан — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ka/zoltan-kammerer-1.html Профиль спортсмена на sports-reference.com]
• [kataca.hu/sport/kajakkenu/kammerer/ Биография на сайте kataca.hu  (венг.)]

Отрывок, характеризующий Каммерер, Золтан

– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.