Иммигранты в Италии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Иммигранты в Италии — иностранные граждане (в том числе и те, которые вторгнулись нелегально), временно и по различным причинам (учёба, сезонная работа и прочее), проживающие на территории Республики Италия.
Самые распространённые определения, используемые итальянцами по отношению к иммигрантам вообще и, в частности, к иностранным гражданам из развивающихся стран, — это «stranieri» (иностранцы), «immigranti» (иммигранты), также понятия «extracomunitari», которое буквально означает «граждане из страны, не входящий в ЕС» и «clandestini», что можно перевести с итальянского, как «тайно прибывшие» или «нелегально прибывшие» .





Краткая история иммиграции в Республике Италия

Первые иммиграционные потоки были зарегистрированы в 1970-х годах, но в следующем десятилетии феномен иммиграции стал ещё заметнее. В 1970-х 143 838 иностранных граждан легально проживали в Италии (61,3 % из Европы, 3,3 % из Африки, 7,8 % из Азии, 25,7 % из Америки и 1,9 % из Океании) . За следующие десять лет число иностранцев в Италии удвоилось, достигнув показателей в 300 000 приезжих в 1980 году (53,2 % из которых составили представители Европейских стран) . По сравнению с 1970 годом увеличился процент приезжих из Африки и Азии (10 % и 14 % соответственно). В 1990 году, количество иммигрантов с видом на жительство так же удвоилось, достигнув в общей сложности 781 000 человек . В последующий период 1990-х приток иностранных граждан продолжил увеличиваться, но незначительно, что не повлияло на общую иммиграционную ситуацию в стране.

Основные потоки иммиграции

Традиционно, во второй половине XX века бывшие крупнейшие колониальные державы Европы сталкивались с проблемой иммиграции из бывших колоний в метрополию.

Здесь совершенно четко прослеживается закономерность, соответственно которой бывшие колонии, переживающие кризис, связанный с приобретённой независимостью, не могут обеспечить рабочие места населению, которое вынуждено искать заработка во много более развитой и благополучной бывшей метрополии. Тем более интересен здесь пример Италии, которая не являлась колониальной державой в том смысле, в каком ими были Великобритания, Франция, Голландия. Попробуем дать определения основным потокам иммиграции в Итальянскую Республику и объяснить их происхождение.

Африка

Не входя в число ведущих колониальных держав, Италия всё же владела значительными территориями, относящимися к странам Африканского Рога, как то — Эфиопия, Эритрея, Итальянское Сомали (юго-восточное побережье нынешнего Сомали). Именно из этих стран Африки а также Сенегала уже начиная с конца 1970-х в Италию устремился поток иммигрантов. Таким образом, суммарное число иммигрантов из этих стран превысило 55 тысяч человек (большинство — выходцы из Сенегала). Этот процесс обусловлен двумя группами факторов.

Первая группа факторов, «внешние» (относительно Италии как принимающей стороны), относятся к самим африканским государствам. Внутреннее социально-экономическое положение Сомали и в меньшей степени Сенегала практически не оставляют гражданам других законных способов выживания, кроме как уезжать на заработки. Сомали, перманентно охваченный гражданской войной, не только не претендует на то, чтобы обеспечить своих граждан рабочими местами, но и не способно обеспечить элементарной безопасности гражданского населения. Отсутствие единого действующего правительства тем более не прибавляет поводов для оптимизма в вопросах реформирования и восстановления экономики, что не оставляет гражданам этого государства других вариантов кроме бегства.

Несколько лучше положение дел в Сенегале, где всё же есть единое правительство, в стране поддерживается относительная стабильность. Но это не отменяет экономического упадка (ВВП на душу населения составляет около 1700 долларов США) и тотальной безработицы, сопряжённых с тотальной преступностью и коррупцией. И это сопровождается неуклонным ростом населения в этих странах, для которых характерен второй тип воспроизводства населения («демографический взрыв», годовой прирост населения около 3 %).

Таким образом, иммиграция из стран Африки имеет под собой две главные причины: экономическую и поиск элементарно безопасного места для жизни.

Вторая группа факторов — «внутренние», относятся непосредственно к Итальянской Республике как принимающей стране. Здесь можно отметить три главные причины: экономическую, политическую и географическую. Экономическая причина заключается в резком подъёме производства в Италии, начавшемся ещё в конце 1970-х годов. Растущее количество мощностей промышленности, особенно на Севере, требовало срочного вливания рабочей силы. Проще говоря, иммигранты массово брались за тяжёлую «грязную» работу, при этом требовали минимальных затрат со стороны нанимателя. Во многом из экономической вытекает политическая причина — правительство, ясно осознавая необходимость привлечения рабочей силы, не ужесточало миграционное законодательство вплоть до конца 1980-х годов и даже после этого, проводя так называемые «амнистии» в отношении уже въехавших в страну, пусть и нелегальных иммигрантов. Географическая же причина — средиземноморское положение Апеннинского полуострова и относительная территориальная близость африканского побережья.

Стоит добавить, что вышеописанный поток иммигрантов является довольно опасным с точки зрения пути из Африки в Италию. Ежегодно на этом пути гибнут люди. Также стоит упомянуть состав этого потока — мужчины, подчас неграмотные, без какого-либо профессионального образования. Они фактически бегут вместе со своими семьями с родины, которая не способна дать им достойных условий для жизни.

Балканы и Восточная Европа

Территориальная близость к Балканам определила направленность второго и главного, наиболее мощного потока иммигрантов в Итальянскую Республику. Тысячи и тысячи албанцев, боснийцев, румын едут в Италию в поисках работы и места для жизни. Италия для жителей этих стран становится страной возможностей и подчас единственным способом зарабатывания на жизнь.

Основной поток иммигрантов движется из Румынии. На 2007 год в Италии проживало в сумме около 342 тысяч граждан этой страны (легально). Причины такого массового переселения следующие. Первая и наиболее весомая — экономическая. Относительно благополучная в плане заработков Румыния все же не идёт ни в какое сравнение с такой экономически развитой страной как Италия, если говорить о выборе вакансий для устройства на работу. Любой румынский специалист стремится выехать в Италию по совершенно банальной причине — более высокая зарплата. Также существуют и другие причины: например, лингвистическая. Румынский и итальянский язык близки, что значительно упрощает процесс ассимиляции. Вступление же Румынии в ЕС создаст наиблагоприятнейшую почву для усиления этого миграционного потока: въехать в Италию с европейским паспортом не составит труда любому желающему это сделать.

Итак, «Румынский поток» безусловно выделяется среди других потоков иммиграции. Но это происходит не только благодаря его беспрецедентным объёмам. Здесь безусловно стоит взглянуть на состав этого иммиграционного потока. На первый взгляд — вполне обыденная закономерная картина: едут как специалисты так и люди без образования, и по сравнению с выше описанным «африканским» этот поток вполне можно назвать благополучным и даже полезным в смысле обеспечения итальянских предприятий квалифицированными специалистами. Но есть одна существенная особенность этого потока: он имеет двойственную природу. Он состоит и непосредственно румын и румынских цыган, причём цыгане составляют вполне весомый процент от общего количества иммигрантов. И здесь уже мы не можем дать положительной характеристики въезжающим в итальянскую республику. Цыганская иммиграция представляет поток людей без высшего образования, занимающих низшую ступень в социальной лестнице. Также очень и очень сомнительными представляются их занятия: в лучшем случае, цирковая деятельность. А в большинстве — различные виды «традиционной» (для цыган) незаконной деятельности. Также, если посмотреть на состав «цыганского потока», то мы увидим, что значительную часть его представляют дети, которые вырастая, остаются в Италии, но при этом зачастую не получают образования, слабо (как в общем и все цыгане) социализированы. Все эти факторы, как нетрудно догадаться, не прибавляют итальянцам любви к цыганам в частности и румынам вообще.

Что же непосредственно до «балканского потока» — он содержит в себе три основных направления: иммиграция идет из Албании, Боснии и республик бывшей Югославии (кроме Боснии). В общем этот поток насчитывает по разным данным около 470 тысяч человек, из которых албанцев около 360 тысяч, боснийцев около 60 тысяч и остальных (граждан республик бывшей Югославии кроме Боснии) около 50 тысяч. Собственно здесь можно назвать два направления: албанское и югославское.

Албания

Говоря об иммиграции из Албании нельзя не отметить ряд факторов, благоприятствующих иммиграции в Италию. Первое — конечно же, география. Находясь в непосредственной близости от адриатического побережья южной Италии, Албания представляет собой идеальный «плацдарм» для переселения. Далее, естественно, экономика — больше вакансий, более высокие зарплаты с одной стороны и кризисные девяностые для албанской экономики с другой стороны подталкивали людей к иммиграции в поисках лучшей в материальном отношении жизни.

Также интересен и состав этого потока, который является на 27-30 процентов мусульманским, что добавляет сложностей в и так слабо идущий процесс ассимиляции иммигрантов, приезжающих в Итальянскую Республику.

Граждане же бывшей Югославии (среди которых кстати тоже есть 3 процента мусульман) едут в Италию по немного другим причинам. Если экономически обоснованная иммиграция — дело вполне обычное, то вот другой фактор для Европы довольно экзотичен: война в Югославии, этнические чистки и послевоенная разруха заставляли их сниматься с места и иммигрировать в поисках не то что бы приличной работы, а хотя бы безопасного места для проживания.

Арабские страны

Третьим из крупнейших миграционых потоков, направленных в Итальянскую Республику является «арабский» поток. Географическое положение Апеннинского полуострова в самом «центре» средиземноморья, в непосредственной близости от берегов Туниса, Ливии, Алжира, даже Марокко сделало Италию благоприятным объектом для иммиграции из этих и других арабских стран.

Основной поток направлен из Марокко — в данный момент на территории Итальянской республики проживает порядка 343 тысяч марокканцев (легально). Практичеси все они — «трудовые» иммигранты, что неудивительно при общем уровне безработицы в этой стране порядка 23 %. Подавляющее большинство представляют собой относительно дешёвую рабочую силу низкой квалификации. За марокканцами по количеству идут выходцы из Туниса (89 тыс.) и Египта (64 тыс.).

Прочее

Менее значительную массу представляют собой иммигранты из Китая (145 тыс.), Филиппин (100 тыс.) и Индии (70 тыс.). Также существует значительная украинская диаспора (около 120 тысяч человек).

Род занятий иммигрантов

Рассматривая уровень и типы занятости иностранных граждан, можно отметить, что за каждой этнической группой обычно закрепляется свой род занятий. Например, в строительстве чаще всего бывают заняты иммигранты из стран Магриба и Восточной Европы. Ниша сельского хозяйства и сезонной работы занята выходцами из Латинской Америки, Индии и Шри Ланки. Продажа мелкого товара будет типична для граждан из Марокко, Сенегала и Китая. В оказании бытовых услуг задействована женская часть населения таких стран, как: Филиппины, Албания и Польша. Китайские общины обычно заняты в кустарном (ремесленном) производстве.

См. также


Напишите отзыв о статье "Иммигранты в Италии"

Отрывок, характеризующий Иммигранты в Италии

Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.