Ингвар Путешественник
Поделись знанием:
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
Ингвар Путешественник (др.-сканд. Yngvarr víðförli) — предводитель неудачного похода викингов на Каспий в 1036—1042 годах.
Содержание
Свидетельства
- О походе Ингвара сохранились свидетельства на Ингваровых камнях, где записаны имена его участников. Большинство таких камней расположено вблизи озера Меларен в Швеции. Камень брата Ингвара гласит, что они вместе пошли за золотом на восток и умерли в земле Аббасидов (Серкланде) (камень Sö 179).
- Ингвару Путешественнику так же посвящена значительная часть «Саги об Ингваре Путешественнике». Сага детально описывает детство Ингвара, затем рассказывает о его походе, значительно дополняя рассказ его мистикой.
Биография
Происхождение
Пока есть три версии происхождения Ингвара Путешественника:
- Согласно «Саге об Ингваре Путешественнике» Ингвар сын варяга Эймунда, которого родил хёвдинг Аки и дочь шведского короля Ейрика Победоносного[1]. (Версию поддерживают Otto von Friesen и Елена Мельникова).
- Согласно камням U 513, U 540, Sö 179 и Sö 279 Ингвар сын шведского короля Эймунда Старого и внук Олафа Шётко́нунга[2]. Данная версия нарушает хронологию повествования и связи персонажей «Саги об Ингваре Путешественнике». (Версия выдвинута F. Braun).
- Основываясь на датировке «Камней Ингвара» (начало XI века), предложенной Elias Wessén и Sune Lindquist, была выдвинута версия о существовании принца Эймунда. По этой версии Ингвар сын шведского принца Эймунда, брата Олафа Шётко́нунга и сына Ейрика Победоносного[3]. (Версия выдвинута Lauritz Weibull (1911) и J. Svennung (1966)).
Споры о происхождении Ингвара возникли ещё в XIII—XIV веке, когда приблизительно была записана «Сага об Ингваре Путешественнике». Записавший её, в конце текста добавил от себя:
|
Но мы знаем о том, что некоторые сказители саг говорят, что Ингвар был сыном Энунда Олавссона, потому что им кажется, будто ему прибудет чести, если его назовут сыном конунга. | 
|
Семья
| «Сага об Ингваре Путешественнике» | Камни Ингвара | |
|---|---|---|
| дед | хёвдинг Аки | Олаф Шётко́нунг |
| отец | варяг Эймунд | Эймунд Старый |
| мать | н/д | Рагнхильд (Ragnhildr)[4] |
| брат | н/д | Харальд |
| сын | Свейн | н/д |
В зависимости от версий, приходился либо родным, либо двоюродным племянником Ингигерде, жене Ярослава Мудрого. Провел 3 года при их дворе[5].
Детство[6]
Возможный год рождения Ингвара — 1010 год[7].
В «Саге об Ингваре Путешественнике» есть лишь один эпизод из детства Ингвара о том, как он и Анунд, сын Олафа Шётко́нунга, мирили отца Ингвара Эймунда и короля Олафа.
Поход[6]
Повзрослев, Ингвар начал добиваться от Олафа Шётко́нунга звания конунга. Когда тот отказал, Ингвар поехал в Гардарики и снарядил поход на юг в земли Аббасидов по речным путям.
В ходе экспедиции он обращает некоторые народы и страны в христианство, принимает участие в междоусобной войне предположительно в Грузии, предположительно сталкивается с греками и «греческим огнём», теряет множество своих людей и умирает от болезни. Его хоронят в Цитополе (Citopolim) по христианским обычаям в специально воздвигнутой для погребения часовне.
Согласно «Саги об Ингваре Путешественнике» часть кораблей Ингвара вернулись в Швецию, и сын Ингвара Свейн повторил поход отца, женился на Силькисив и укрепил христианство в её королевстве, а затем вернулся в Швецию. Из всех дошедших до нас 26 «Камней Ингвара» ни один не упоминает о возвращении из похода Ингвара. Все они, как правило, заканчиваются аналогично камню Харальда:
|
|
...dou sunnarla a Særklandi. |
|
Напишите отзыв о статье "Ингвар Путешественник"
Примечания
- ↑ Сага об Ингваре Путешественнике (перевод и комментарий Г. В. Глазыриной). — М.: Восточная литература, 2002.
- ↑ Runestones U 513, U 540, Sö 179, Sö 279.
- ↑ Pritsak, Omeljan. The origin of Rus'. — 1981. — P. 425.
- ↑ Runestones U 513, U 540.
- ↑ Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X—XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. — М.: «Индрик», 2006. — 904 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85759-339-5.. - С. 65
- ↑ 1 2 Согласно «Саги об Ингваре Путешественнике»
- ↑ см. здесь
См. также
Литература
- [norse.ulver.com/src/forn/yngvar/ Оригинал одного из списков]
- [ulfdalir.ru/sources/42/1220/1829 Русский перевод саги]
- Сага об Ингваре Путешественнике (перевод и комментарий Г. В. Глазыриной). — М.: Восточная литература, 2002 (серия «Древнейшие источники по истории Восточной литературы»)
- Pritsak, Omeljan. The origin of Rus'. — Cambridge, Mass.: Distributed by Harvard University Press for the Harvard Ukrainian Research Institute, 1981. — ISBN 0-674-64465-4.
- [norse.ulver.com/articles/glazyrina/yngvar.html Глазырина Г. В. О формировании текста «Саги об Ингваре»]
Отрывок, характеризующий Ингвар Путешественник
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
