Ионин, Леонид Григорьевич
Поделись знанием:
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
| Леонид Григорьевич Ионин | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
Леонид Григорьевич Ионин (род. 2 августа 1945) — российский социолог, политолог, философ. Известен как специалист в области истории социологии, социологии культуры, социологии политики.
Содержание
Биография
Окончил философский факультет МГУ (1970). В 1970—1975 гг. обучался в аспирантуре Института социологии АН СССР. Доктор философских наук (1983), профессор (1990). Профессор кафедры экономической методологии и истории Государственного университета — Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ), декан [cie.hse.ru/index.php/programs/srs Школы российских исследований].
Научная деятельность
С 1973 по 1988 работает в Институте социологии АН СССР в качестве младшего, затем старшего научного сотрудника. В 1988—1989 является заместителем директора, и. о. директора НИИ культуры Минкультуры СССР и АН СССР. С 1989 работает в Институте социологии главным научным сотрудником, руководителем секции «Социодинамика культуры и ценности российского общества». С 1998 — декан факультета прикладной политологии Государственного университета — Высшей школы экономики. Является руководителем магистерской программы «[www.hse.ru/news/2842186.html Международные отношения в евро-атлантическом и евро-азиатском сообществах]».
Леонид Ионин начинал как историк социологии, сосредоточившись на исследовании антипозитивистских концепций социологии (социальная феноменология, символический интеракционизм, этнометодология) и социологической классики (В. Дильтей, Г. Зиммель, М. Вебер, Ф. Теннис). В сотрудничестве с И. С. Коном, Г. В. Осиповым, Ю. Н. Давыдовым и др. он предпринял первое в отечественной науке систематическое исследование концепций зарубежной социологии XX века, перевел на русский язык ряд важных классических и новейших работ философии и социологии Запада. В условиях господства функционализма в теории и позитивизма в эмпирическом исследовании привнес в отечественную социологию новые социологические направления и новые фигуры из западной социологии. Это касается так называемой понимающей социологии, социальной феноменологии и таких фигур, как Шюц, Гарфинкель и др. С конца 1980-х в центре интересов Л. Ионина — темы культурологии, философии и социологии культуры. Л. Г. Ионин истолковывает культуру не как эпифеномен социальной жизни, а как глубинную матрицу возникновения и воспроизводства социальных форм и отношений, подлинный движитель социального изменения и развития.
Учебные курсы
- Общая социология
- Социологическая теория
- Социология культуры
- Социология и психология денег
- Весь Макс Вебер
Исследовательские проекты
Издание Макса Вебера на русском языке
Библиография
Книги
- История буржуазной социологии XIX — начала XX века Авт. Гайденко Пиама Павловна и др; Ред. Кон Игорь Семенович. Москва: Наука, 2003.
- История буржуазной социологии первой половины XX века Авт. Голосенко Игорь Анатольевич и др; Ред. Ионин Леонид Григорьевич и др. Москва: Наука, 2003.
- История теоретической социологии. XX век. Стабилизационное сознание и социологическая теория в век кризиса: Учебное пособие для вузов — 3-е изд. ,перераб. и доп. / Рук. коллектива авторов Давыдов Ю. Н. Авт. Абрамов Роман Николаевич и др. Москва: Гаудеамус, 2010.
- История теоретической социологии. Начало XX века. Первый общетеоретический кризис социологии: Учебное пособие для вузов — 3-е изд. ,перераб. и доп. / Рук. коллектива авторов Давыдов Ю. Н. Авт. Абрамов Роман Николаевич и др. Москва: Гаудеамус, 2010.
- История теоретической социологии. Предыстория социологии: Учебное пособие для вузов — 3-е изд., перераб. и доп. / Рук. коллектива авторов Давыдов Ю. Н. Авт. Абрамов Роман Николаевич и др. Гаудеамус: Академический проект, 2010.
- История теоретической социологии. Социология XIX века. От появления новой науки до предвестников её первого кризиса: Учебное пособие для вузов — 3-е изд. ,перераб. и доп./ Рук. коллектива авторов Давыдов Ю. Н. Авт. Абрамов Роман Николаевич и др. Москва: Гаудеамус, 2010.
- История теоретической социологии. Социология второй половины XX — начала XXI века: Учебное пособие для вузов — 3-е изд., перераб. и доп. / Рук. коллектива авторов Давыдов Ю. Н. Авт. Абрамов Роман Николаевич и др. Москва: Гаудеамус, 2010.
- Критика современной буржуазной теоретической социологии / А. П. Ковалев, С. М. Митина, Э. А. Орлова и др.; Ред. Г. В. Осипов. М.: Наука, 2003.
- Логика и история повседневности. Глава 2 // Ионин Л. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. М.: Логос, 2000. С. 57-122. Авт. Ионин Леонид Григорьевич. Москва: Логос, 2000.
- Основания социокультурного анализа: Учебное пособие Авт. Ионин Леонид Григорьевич. Москва: Изд-во РГГУ, 1995.
- Социология культуры: путь в новое тысячелетие. Учебное пособие для студентов вузов Авт. Ионин Леонид Григорьевич. Москва: Логос, 2000.
Статьи
- Ионин Л. Г. Идентификация и инсценировка (к теории социокультурных изменений) // Социологические исследования. 1995. № 4. С. 3-14
- Ионин Л. Г. Консервативная геополитика и прогрессивная глобалистика // Социологические исследования. 1998. № 10. С. 34-43
- Ионин Л. Г. Культура и социальная структура // Социологические исследования. 1996. № 3. С. 31-42
- Ионин Л. Г. Культура и социальная структура // Социологические исследования. 1996. № 2. С. 3-12
- Ионин Л. Г. Культура на переломе // Социологические исследования. 1995. № 2. С. 41-48
- Ионин Л. Г. Программа к выборам директора Института социологии РАН // Социологические исследования. 1995. № 3. С. 28-35
- Ионин Л. Г. Социология как non-fiction. О развитии этнометодологии // Социологический журнал. 2006. № 1-2. С. 74-90
- Ионин Л. Г. Томская инициатива (предисловие) // Мир России. 2002. Т. 11. № 1. С. 114—115
- Ионин Л. Г. Укрощенная эротика // Человек. 1992. № 3
Напишите отзыв о статье "Ионин, Леонид Григорьевич"
Ссылки
- [www.hse.ru/org/persons/206232 О Вышке → Преподаватели и сотрудники → Ионин Леонид Григорьевич]
- [www.ecsocman.edu.ru/text/16153307/ Федеральный образовательный портал: Ионин Леонид Григорьевич]
- [www.msu.ru/news/pub-lectures/sociology/ionin.html Страница Л. Г. Ионина на сайте МГУ]
- [www.hse.ru/news/extraordinary/19979264.html Культурное понимание.]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Ионин, Леонид Григорьевич
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Категории:
- Родившиеся 2 августа
- Родившиеся в 1945 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Омске
- Доктора философских наук
- Учёные по алфавиту
- Социологи СССР
- Философы СССР
- Социологи России
- Политологи России
- Философы России
- Исследователи идентичности
- Ординарные профессора ВШЭ
- Выпускники философского факультета МГУ
- Сотрудники Института социологии РАН
- Социологи по алфавиту
