Исаакий Печерский
Исаа́кий (?—1090) — преподобный, затворник Киево-Печерский. Память совершается (по юлианскому календарю): 14 февраля (служба с полиелеем) и 28 сентября (Собор преподобных отцов Киево-Печерских Ближних пещер).
В миру был богатым купцом, родом торопчанин, по имени Чернь. По неизвестным причинам раздал всё своё имущество нищим, пришёл в Киев и принял постриг от преподобного Антония. Семь лет провёл в затворе.
Перед тем, как Исаакий решил принять подвиг юродства, с ним, согласно житию, произошла такая история. До полуночи Исаакий каждый день пел псалмы, и вот однажды, когда он допел последний псалом и уже погасил свечу, внезапно пещеру озарил яркий свет и показались два юноши, прекрасные, словно ангелы, вместе со Христом. Они приказали Исаакию поклониться Христу. Исаакий забыл осенить себя крестным знамением и не распознал в происходящем бесовское искушение. Тут же все юноши и Христос превратились в бесов, один из них приказал: "Возьмите сопели, и гусли, и бубны, и ударяйте, а Исаакий нам спляшет!". Зазвучала бесовская музыка, бесы схватили подвижника и стали с ним танцевать. После всего бесы исчезли, а подвижник остался лежать на полу кельи "бездвижим, едва жив".На другой день, когда настало время для вкушения пищи, преподобный Антоний подошел к келье Исаакия и сотворил, по обыкновению, молитву. Но ответа на это не последовало. Антоний подумал, что преподобный Исаакий уже преставился, и послал в монастырь за братией. Раскопали пещеру и вынесли оттуда Исаакия. Он, однако, был еще жив...
После выздоровления Исаакий принял на себя подвиг юродства, первым на Руси. Скончался около 1090 года. Мощи его почивают в Антониевой пещере. Житие Исаакия находится в Ипатьевской летописи под 6582 годом (1074 год), а также в Киево-Печерском патерике и Великих Четьях («Слово о Исааке монасе, его же прелсти диавол»).
Напишите отзыв о статье "Исаакий Печерский"
Литература
- Житие преподобного Исаакия, затворника Печерского (из книги «Жития святых» Димитрия Ростовского)
Отрывок, характеризующий Исаакий Печерский
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
