И-3

И-3
Тип	истребитель «легкий маневренный»
Главный конструктор	Н.Н. Поликарпов
Первый полёт	21 февраля 1928 года
Начало эксплуатации	1928 год
Конец эксплуатации	1931 год
Статус	снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты	ВВС СССР
Единиц произведено	399

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

И-3 «истребитель третий» — советский одноместный истребитель, «легкий маневренный». Подкосный полутораплан смешанной дерево-металло-полотняной конструкции с неубирающимся шасси 1928 года выпуска. Проектировался в Отделе сухопутного самолетостроения Государственного авиационного завода № 1 под руководством российского советского авиаконструктора Николая Поликарпова. Создан по решению руководства Военно-воздушных сил РККА для замены устаревших боевых самолетов и сравнения эксплуатационных и боевых качеств с однотипным цельнометаллическим истребителем И-4 (АНТ-5) Конструкторской бригады АГОС ЦАГИ Павла Сухого. С 1929 года строился серийно и состоял на вооружении Военно-воздушных сил Рабоче-крестьянской Красной армии.

Проектные и исполнительные организации

В январе 1925 года был создан «Авиатрест» — организация, призванная проектировать и строить новые самолеты в СССР.

Позднее, также в 1925 году, на Государственном авиационном заводе № 1 (ГАЗ № 1) в Москве, на базе Технического отдела, было создано Центральное конструкторское бюро (ЦКБ) «Авиатреста». ЦКБ структурно имело два Отдела, которые проектировали и строили опытные самолеты, — соответственно сухопутные и морские. Отдел сухопутного самолетостроения (ОСС) возглавил инженер-авиаконструктор Николай Поликарпов.

В первой половине 1926 года «Авиатрест» утвердил трехлетний план опытного самолетостроения — после Гражданской войны промышленность понемногу восстанавливалась.

Проект и разработка

«Авиатрест» предполагал начать проектирования нового самолёта в ОСС ЦКБ с 1 августа 1926 года, но военные медлили с выработкой технических требований к будущему истребителю.

Свои предложения Управление ВВС РККА представило в «Авиатрест» только 14 августа. Заявленные военными характеристики были очень высокими.

После внимательного изучения заявки и первых приближенных конструкторских расчетов Отдел сухопутного самолетостроения ЦКБ передал в «Авиатрест» перечень своих замечаний к завышенным требованиям военных. Согласование тактико-технических требований к будущему самолёту проходило 7 сентября в Научном комитете Управления ВВС, однако компромисса достичь не удалось — военные теоретики настаивали на своём.

В середине октября под руководством Н. Н. Поликарпова был выполнен эскизный проект самолета под американский двигатель Райт Т-3. Расчеты показали, что проектируемая машина не дотягивает до контрольных цифр, заложенных в тактико-технических характеристиках (ТТХ) представителями ВВС.

18 октября состоялось второе совещание конструкторов и военных. В результате бурных дискуссий конструкторам было предложено произвести расчеты вариантов самолёта под немецкий двигатель BMW-VI и разрабатываемый в СССР М-13. В ОСС ЦКБ «Авиатреста» разработали 17 эскизных вариантов самолёта. 22 декабря Технический Совет рассмотрел все варианты и остановил свой выбор на одном, который и утвердил к постройке.

У военных возникли свои внутренние расхождения в требованиях к будущему самолёту и Научный комитет Управления ВВС вновь кардинально изменил ТТХ. Через шесть недель, уже в новом 1927 году 4 февраля последний представленный эскизный проект наконец удовлетворил обе стороны и был утверждён. Таким образом, из-за разногласий было потеряно полгода.

Н. Н. Поликарпов приступил к изготовлению деревянного макета самолёта, который через 9 недель напряженной работы был представлен экспертам «Авиатреста», Комиссии Научного комитета Управления ВВС и Научно-исследовательского института ВВС.

В течение месяца, с 13 апреля по 14 мая, состоялось несколько заседаний смешанной Макетной комиссии.

Длительное время не могли остановиться на типе самолёта: должен ли иметь истребитель схему биплана и полутораплана. Николай Поликарпов решительно выступал за полутораплан — схему, которая была проверена на самолёте «двухместный истребитель» 2И-Н1. Позднее схема полутораплана была реализована конструктором и при создании весьма удачных самолётов, которыми стали «разведчик пятый» Р-5 и «тяжелый бомбардировщик второй» ТБ-2.

7 мая рожденный в муках макет самолёта под немецкий двигатель БМВ-VI был представлен в Технический Совет. Через три недели, 1 июня 1927 года Техсовет макет утвердил, после чего передал его военным. Существенных замечаний со стороны военных экспертов уже не было и через два дня 3 июня 1927 года Научный комитет Управления ВВС утвердил макет, представленный конструкторами.

Истребитель И-3 прототип

Не дожидаясь окончательного согласования макета Производственный отдел Государственного авиационного завода № 1 (ГАЗ № 1) уже начал изготавливать отдельные детали конструкции будущего самолета. Осенью 1927 года рабочие приступили к сборке агрегатов первого прототипа. К октябрю был построен второй образец, — для статических испытаний планера.

Ещё до начала летных испытаний конструкция самолета была признана удачной и 24 января 1928 года на Совещании при Научно-техническом комитете (НТК) ВВС было принято решение о запуске легкого маневренного истребителя И-3 в серийное производство на Государственном авиазаводе № 1 (ГАЗ № 1) в Москве. Вторым производителем машины в серийном производстве предполагалось обязать Государственный авиазавод № 25 (ГАЗ № 25).

Под наименованием «Одноместный истребитель третий» полутораплан И-3 «легкий маневренный» НТК ВВС рекомендован к постановке на вооружение Военно-воздушных сил Рабоче-крестьянской Красной армии. Новый самолет Н. Н. Поликарпова был призван заменить в летных строевых частях «легкие маневренные истребители» биплан И-2 конструкции Дмитрия Григоровича и полутораплан Fokker D.XI немецкого авиаконструктора Рейнхольда Платца, который с 1922 года выпускался в СССР по лицензии немецкой фирмы Fokker.

В феврале 1928 года был построен первый прототип полутораплана И-3, летом — второй. Для летных испытаний первый прототип поставили на лыжи.

Индекс и обозначение

И-3 — аббревиатура, образованная от: «истребитель третий», — классификация, принятая в Военно-воздушных силах РККА на момент создания самолета.

Тип, определяющий боевое применение самолета: «истребитель». Номер: сквозной очередной, следующий за предыдущим истребителем И-2

Тактическое боевое назначение бипланов и полуторапланов в ВВС РККА: Ведение маневренного воздушного боя с целью уничтожения или повреждения самолетов противника.

Полное название боевого самолета в ВВС РККА: «Легкий маневренный одноместный истребитель И-3»

Испытания прототипов

21 февраля 1928 года летчик-испытатель Михаил Громов впервые поднял оснащенный лыжами опытный полутораплан И-3 в воздух.

Испытания показали, что новый боевой самолет имеет удовлетворительные характеристики. По максимальной скорости, потолку и скороподъемности истребитель И-3 опережает многие серийные самолеты других стран. Обладает хорошей маневренностью, особенно на виражах, но уступает по времени и радиусу боевого разворота однотипному цельнометаллическому полутораплану Павла Сухого И-4.

Серийный выпуск

Серийное производство осуществлялось с 1928 года на заводе ГАЗ № 1 в Москве.

Истребитель И-3 Николая Поликарпова выпускался параллельно с серийным производством цельнометаллического истребителя И-4 (АНТ-5), созданного в Конструкторской бригаде АГОС ЦАГИ Павла Сухого. Оба самолета одновременно запущены в серию для сравнения эксплуатационных и боевых качеств самолета И-3 традиционной дерево-металло-тканевой конструкции и цельнометаллической — самолета И-4.

В серийном производстве самолет И-3 оснащался двигателем М-17 мощностью 500 л.с..

Серийная заводская модель получилась несколько тяжелее и имела более низкие, нежели у эталона, лётные характеристики. Но по основным тактико-техническим данным серийный боевой самолет И-3 не уступал истребителям своего времени.

В серийном производстве планер полутораплана И-3 Николая Поликарпова был дешевле и проще в изготовлении, нежели цельнометаллический планер полутораплана И-4 Павла Сухого за счет традиционной отработанной технологии и недорогих конструкционных материалов. По этим же причинам ремонтнопригодность планера И-3 в полевых условиях была выше, чем у планера И-4.

Истребитель Поликарпова И-3 находился на вооружении Военно-воздушных сил РККА с 1928 по 1931 год. Эксплуатация боевых самолетов И-3 в СССР продолжалась более семи лет и завершилась в конце 1934 года. Всего было построено 399 машин.

Схема и конструкция

Согласно Краткому техническому описанию издания 1931 года, введенному в действие согласно Приказу № 331 по Военно-Воздушным Силам РККА от 20 ноября 1931 года легкий маневренный истребитель И-3 определяется как

...одноместный полутораплан, предназначенный к службе в качестве истребителя. Самолёт смешанной деревянно-металлической конструкции, с фюзеляжем веретенообразной формы

Планер: одностоечный полутораплан, смешанной деревянно-металло-полотняной конструкции.

Фюзеляж: монококк, овального сечения двоякой кривизны, суживающийся к хвосту. Конструктивно: сосновый каркас 4 лонжерона и 13 шпангоутов.

Крылья: двухлонжеронные с расчалками, так называемого «профиля Кларк-Y». Плоскопараллельные верхнее и нижнее крылья жестко соединены продольными И-образными скошенными вперед раскосами и поперечными Х-образными диагональными расчалками, воспринимающими и компенсирующими динамические нагрузки в полете.

Верхнее крыло вынесено выше фюзеляжа на 1/4 его высоты и крепится к нему V-образными раскосами. Верхнее крыло, большее по площади, смещено на 1/2 ширины вперед относительно нижнего крыла.

Оперение смешанной конструкции: дюралюминиевое с полотном; стабилизатор — регулируемый в полете; впервые в СССР на серийной машине. Передача усилия с рычага управления на хвостовой стабилизатор механическая, — посредством металлических тросов, протянутых внутри фюзеляжа.

Двигатель М-17 — поршневой V-образный 12-цилиндровый авиационный двигатель с водяным охлаждением производства СССР. Советская копия немецкого мотора БМВ VI, который был доработан российским советским инженером Александром Микулиным и получил в производстве индекс «мотор семнадцатый» М-17.

Шасси: первоначально — два неубирающихся в полете колеса «велосипедного типа» со спицами и С-образный костыль в кормовой нижней части фюзеляжа.

Позже взамен колес «велосипедного типа» устанавливались традиционные стандартные «тарелки» 800×150 мм с пластинчатой резиновой амортизацией. Колеса крепятся жестко на раме, смонтированной на фюзеляже. Конструкция шасси и костыль позволяют эксплуатировать самолет на полевых аэродромах с твердым грунтом.

В зимнее время для взлета со снежного покрова применяются съемные лыжи свободного продольного качения от самолета-разведчика Р-1 Размер лыжи: 2,73×0,34 м.

Вал двигателя оснащен двухлопастным тянущим деревянным «винтом фиксированного шага» (ВФШ), выполненным как композитная наборная конструкция из клееной древесины. Винт рассчитан на один режим полета.

Кабина одноместная, открытая, с небольшим прозрачным козырьком в передней части для защиты пилота в полете от набегающего воздуха.

На первые серийные 75 боевых машин устанавливались пулеметы «Виккерс» для синхронной стрельбы вперед по курсу полета.

Все остальные серийные истребители имели стандартное вооружение: два пулемета 7,62 мм типа «пулемет воздушный первый» ПВ-1 производства СССР, устанавливаемых неподвижно для поражения целей в передней полусфере.

Часть самолётов И-3 оснащалась бомбодержателями для двух 25-фунтовых бомб.

Для ночных полетов отдельные истребители оснащались посадочными факелами, которые устанавливались на нижней правой полуплоскости крыла.

По общей компоновке, облику и конструктивными материалами маневренный одноместный истребитель И-3 Николая Поликарпова во многом повторяет серийный самолет Fokker D.XI (советское обозначение Фоккер ФД-11) немецкого авиаконструктора Рейнхольда Платца.

Легкий одноместный немецкий истребитель-полутораплан Fokker D.XI (ФД-11) с 1922 года выпускался в СССР года по лицензии фирмы Fokker и в течение 5 лет состоял на вооружении летных частей Военно-воздушных сил РККА. К 1927 году морально и технически устарел. Ему на смену должны были поступить на вооружение воздушного флота истребитель-биплан И-3 смешанной конструкции Н. Н. Поликарпова и цельнометаллический полутораплан И-4 П. О. Сухого.

Технические характеристики

Источники данных: Шавров, 1985. Яковлев, 1982.

• Экипаж: 1 чел.
• Длина: 8,08 м
• Высота: 3,5 м
• Размах крыла: 11 м
• Площадь крыла: 27,85 м²
• Масса пустого: 1400 кг
• Масса снаряжённого: 1863 кг (модификация 1846 кг)
• Масса максимальная взлётная: ?
• Двигатель: М-17 водяного охлаждения мощностью 500 л.с. (модификация 750 л.с. / 552 кВт)
• Масса топлива во внутренних баках: 210 кг
• Пулеметное вооружение, стандартное: 2 x 7,62-мм пулемёта ПВ-1
• Бомбовая нагрузка: бомбы на вооружении не состояли. На отдельных машинах — две 25 фунтовые

бомбы на внешних бомбодержателях на нижней плоскости короткого крыла.

Летные характеристики

• Максимальная скорость: 278 км/ч у земли
• Дальность полёта: 585 км
• Практический потолок: 7200 м
• Скороподъемность до высоты 1000 м: 1,8 мин.
• Скороподъёмность до высоты 5000 м: 12,6 мин.
• Продолжительность полёта: 2 ч
• Нагрузка на крыло: 67,4 кг/м²
• Тяговооружённость: 294 Вт/кг
• Посадочная скорость: 100 км/ч
• Длина разбега: 150 м
• Длина пробега: 250 м

Предыдущий и последующий истребители Военно-воздушных сил РККА

Лёгкий истребитель И-2 маневренный биплан

• 1924 год. Первый советский одноместный истребитель-биплан «лёгкий маневренный» конструкции Д. П. Григоровича. После модификации выпускался под индексом И-2 бис. Впервые испытан 4 ноября 1924 года летчиком А. И. Жуковым. Строился серийно в 1926 − 1929 годах. Выпущено 211 экземпляров. Состоял на вооружении строевых частей Военно-воздушных сил РККА.

Лёгкий истребитель И-4 маневренный полутораплан

• 1927 год. И-4 (АНТ-5) — советский одноместный истребитель-полутораплан, «лёгкий маневренный». Первый в СССР цельнометаллический истребитель. Лучший в мире боевой самолет по маневренности на момент создания.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Проектировался в 1925—1927 годах с целью сравнения цельнометаллических конструкций со смешанными и деревянными конструкциями истребителей и для замены самолетов И-2 конструктора Д. П. Григоровича и Fokker D.XI (ФД-11) немецкого конструктора Р. Платца, строившегося в СССР по лицензии и стоявшего на вооружении ВВС РККА с 1922 года. Стал первым боевым самолетом, спроектированным Конструкторской бригадой Павла Сухого под административным руководством и консультировании Андрея Туполева в АГОС ЦАГИ. С декабря 1927 года строился серийно. Всего выпущено 369 машин. С 1928 по 1933 год состоял на вооружении Военно-воздушных сил РККА.

Литература

• Авиация нашей Родины. — Москва: Воениздат, 1955. — Количество ? с. — Количество ? экз. — ISBN отсутствует.

• Агокас Е.В. Основы вооружения самолетов. — Москва: Издательство ?, 1947. — Количество ? с. — Количество ? экз. — ISBN отсутствует.

• Бравин Е.Л. Стрелково-пушечное вооружение самолетов. — Москва: Издательство ?, 1941. — Количество ? с. — Количество ? экз. — ISBN отсутствует.

• Волков А. Самолеты на войне. — Москва: Издательство ?, 1946. — Количество ? с. — Количество ? экз. — ISBN отсутствует.

• Арлазоров, М. С. Фронт идет через КБ. Второе издание, исправленное и дополненное. Первое издание в 1969. — Москва: Знание, 1975. — 224 с. — 100 000 экз. — ISBN отсутствует.

Отрывок, характеризующий И-3

– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.