Казенав, Луи де

Луи де Казенав
Louis de Cazenave
Род деятельности:	снайпер, железнодорожник
Место рождения:	Саинт-Джорджес-д'Аурак, Овернь, Франция
Место смерти:	Бриуд, Франция
Дети:	3

Луи де Казенав (16 октября 1897 — 20 января 2008) — предпоследний французский ветеран Первой мировой войны.

Биография

Самый старый человек Франции, ветеран Первой мировой войны. В 1916 году стал пехотинцем и служил в пятом Сенегальском батальоне. Был участником одних из самых кровопролитных и жестоких боев Первой мировой войны: на реке Сомма в 1916 году и на реке Ена в 1917 году. В конце прошлого столетия де Казенав был удостоен гражданского ордена Почётного легиона, так как он отказался по этическим причинам от военного ордена . В 1919 — демобилизуется, начинает работать железнодорожником, а в 1920 — вступает в брак. Позднее у него рождаются три сына . За несколько лет до смерти ветеран де Казенав в интервью одной из газет Франции сказал, что «ничто не может оправдать войну».

Скончался Казенав 20 января 2008 года, после него остался ещё один ветеран Первой мировой войны — это Лазаре Понтичелли, однако 12 марта 2008 года не стало и его, также в возрасте 110 лет.

Отрывок, характеризующий Казенав, Луи де

– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.