Как пришить свою жёнушку
| Как пришить свою жёнушку | |
| How to Murder Your Wife | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр |
Ричард Куайн |
| Продюсер |
Джордж Аксельрод, Гордон Кэрролл |
| Автор сценария |
Джордж Аксельрод |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Гарри Стрэдлинг |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
118 мин. |
| Сборы |
12 000 000 $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Как пришить свою жёнушку» (англ. How to Murder Your Wife) — американская кинокомедия 1965 года режиссёра Ричарда Куайна. Главные роли исполнили Джек Леммон и Вирна Лизи. Этот фильм можно с уверенностью отнести к американской комедийной классике 50-60х годов.
Сюжет
Стэнли Форд (Джек Леммон) - успешный, счастливый и неженатый художник комиксов, который наслаждается комфортным существованием в своём городском особняке, включая услуги своего верного и внимательного слуги Чарльза Фирбенка (Терри-Томас). В его комиксах секретный агент Баш Бренниган характеризуется высоким уровнем реализма: каким бы возмутительным не показался сюжет, Бренниган делает только то, что может сделать сам Стэнли. Перед тем, как выпустить очередной комикс о похождениях своего героя, Стэнли нанимает актеров и с их помощью проигрывает всю сюжетную линию от начала до конца. При этом Бреннигана играет он сам, в то время как его слуга Чарльз фотографирует весь процесс для того, чтобы потом на основе этих фотографий Стэнли смог изобразить всё это на бумаге.
Во время мальчишника по случаю намечающейся свадьбы своего друга Тоби Роулинса (Макс Шоуолтер) Стэнли настолько сильно напивается, что делает предложение красивой итальянской девушке (Вирне Лизи), появившейся из большого торта и одетой лишь в бикини из взбитых сливок. Столь же пьяный судья Блэкстон (Сидни Блэкмер) проводит импровизированную церемонию бракосочетания. На следующее утро Стэнли просыпается в своей постели вместе с голой девушкой, которая теперь является его женой. Он просит своего адвоката Гарольда Лэмпсона (Эдди Мэйехофф) устроить развод, но Лэмпсон сообщает ему, что это невозможно без законных оснований.
Новая невеста Стэнли веселая, ласковая и сексуальная, но она не говорит по-английски. Чтобы выучить английский язык, она проводит время с манипулятивной женой Гарольда Эдной (Клер Тревор), которая говорит на итальянском. К сожалению, в процессе общения с Эдной она также узнает и все её властные уловки. В то же время Чарльз, который не хочет работать у семейных пар, нанимается на работу к Тоби Роулинсу, которого бросила невеста. Миссис Форд, заменившая для Стэнли слугу Чарльза, заполняет ванную комнату Стэнли своей косметикой и бельём. Также Стэнли не может нормально выспаться из-за телевизора, который смотрит его жена для того, чтобы выучить английский язык. Что еще хуже, из-за постоянного питания высококалорийной едой, которую она ему готовит, Стэнли сильно набирает вес, к тому же она сообщает ему, что её мать приедет из Рима, чтобы жить вместе с ними.
Привыкая к своему новому семейному положению, Стэнли изменяет свои комиксы про Баша Бреннигана. Теперь вместо подвигов секретного агента он приводит комедийные случаи из реальной жизни Стэнли. Баш Бренниган превращается в неуклюжего идиота и это имеет дикий успех у читателей. Однако миссис Форд продолжает навязывать Стенли свой образ жизни. Всё больше и больше раздраженный ограничениями супружеской жизни, Стэнли созывает собрание своих соратников в их чисто мужском оздоровительном клубе. Когда Эдна узнаёт об их встрече, она звонит по телефону миссис Форд и вызывает у неё подозрения по поводу деятельности Стэнли. Миссис Форд изворотливо пробирается в их клуб, в результате чего Стэнли выгоняют из клуба за нарушение клубной политики ("никаких женщин").
Чувствуя потребность в том, чтобы излить свое чувство неудовлетворенности, Стэнли придумывает сюжет для своего комикса, в котором Баш Бренниган убивает свою жену путём доведения её до наркотического опьянения и хоронит её в контейнере для бетона на строительной площадке рядом с их домом, так что Бренниган может затем возобновить свою карьеру в качестве секретного агента. Как всегда, он проигрывает события перед тем, как изобразить всё это на бумаге. Он подсыпал наркотик в бокал со спиртным своей жене во время вечеринки, в результате чего она начала танцевать на столе. Когда она уснула, он отнёс её в постель, а затем использовал манекен из универмага для захоронения.
Проснувшись утром, миссис Форд видит комикс, в котором Стэнли изобразил план её убийства, после чего она понимает, что надоела своему мужу. Она оставляет ему своё обручальное кольцо и уходит от него в неизвестном направлении. После прочтения комикса в газетах полиция пришла к выводу, что Стэнли на самом деле убил свою жену. К такому же выводу пришёл его адвокат Гарольд Лэмпсон, а также все читатели его комиксов. Стэнли арестовали и обвинили в убийстве, а его комиксы используются в качестве доказательств обвинения в суде. Во время судебного разбирательства Стэнли решает защищать себя сам, признает себя виновным в убийстве и просит у присяжных оправдать его. Поскольку все присяжные были мужчинами, он обратился к их чувствам относительно их собственных жен, в результате чего его оправдали.
По окончании суда Стэнли признаётся Чарльзу в кафе, что он не убивал свою жену и что он надеется на то, что она когда-нибудь вернётся к нему. Возвратившись домой, Стэнли находит свою жену в постели. Чарльз напоминает ему, что теперь он может убить ее без каких-либо юридических последствий, так как он уже был оправдан за её убийство и по закону не может быть осужден за это повторно. Однако Стэнли не хочет этого делать, и после того, как он снова надел обручальное кольцо на палец своей жены, они помирились. Раз Стэнли сможет терпеть свою жену, то Чарльз решает, что и он сможет. Чарльз встречает привлекательную мать миссис Форд и понимает, что очарован ею.
В ролях
- Джек Леммон — Стэнли Форд.
- Вирна Лизи — миссис Форд, жена Стэнли.
- Терри-Томас — Чарльз Фирбенк, слуга Стэнли.
- Эдди Мэйехофф — Гарольд Лэмпсон, адвокат Стэнли.
- Клер Тревор — Эдна Лэмпсон, жена Гарольда.
- Мэри Уикс — секретарша Гарольда.
- Джек Альбертсон — доктор Бентли.
- Макс Шоуолтер — Тоби Роулинс.
- Алан Хьюитт — окружной прокурор.
- Лорен Гилберт — менеджер мужского клуба.
Напишите отзыв о статье "Как пришить свою жёнушку"
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0058212 Как пришить свою жёнушку] на Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Как пришить свою жёнушку
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
