Капитолийские музеи

Капитолийские музеи (итал. Musei Capitolini) — старейший публичный музей в мире, начало которому положил папа Сикст IV в 1471 году, передав в дар «народу Римa» собрание античной бронзы, помещавшееся до того под стенами Латерана.

Здания

Музеи размещаются в трёх дворцах на спроектированной Микеланджело Буонарроти площади Капитолия в Риме: средневековый Сенаторский дворец, перестроенное Микеланджело ренессансное Палаццо консерваторов и повторяющий его облик Новый дворец XVII века. В XX веке часть постоянно пополняющейся экспозиции была перенесена в соседнее палаццо Кафарелли-Клементино.

Палаццо деи Консерватори упоминается во многих книгах по истории искусства как первое здание, при перестройке которого был применён гигантский ордер — пилястры, протянувшиеся на несколько этажей. Архитектурные мотивы этого палаццо заметны в постройках разных времён на разных континентах (напр., Ленинградский вокзал в Москве).

На Капитолийской площади установлена точная копия единственной сохранившейся с античности конной статуи — конная статуя Марка Аврелия, которого в средние века по ошибке принимали за императора Константина.

В музее хранится оригинал статуи, являющейся символом Рима — Волчицы, вскармливающей близнецов Ромула и Рема. Копия этой скульптуры установлена слева от центрального здания на высокой колонне.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Капитолийские музеи
• [www.museicapitolini.org Официальный сайт музея]  (англ.)  (исп.)  (итал.)  (фр.)

Отрывок, характеризующий Капитолийские музеи

Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.