Каро, Родриго
Поделись знанием:
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
| Родриго Каро | |
| исп. Rodrigo Caro | |
 Портрет Родриго Каро работы Франсиско Пачеко | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
Родриго Каро (исп. Rodrigo Caro; 1573—1647) — испанский учёный-правовед и археолог, поэт севильской школы.
Биография
Родриго Каро учился в Осуне, затем принял сан священника и занимал различные церковные должности[1]. Высшим из его постов была должность генерального викария архиепископа Севильского[2].
Написал «Santuario de Nuestra señora de consolacion у Antiguedad de la villa de Urtera» (Осуна, 1622); «Flavi Luci Dextri historiae quae extant fragmenta» (Севилья, 1634; дополнения в «Memorial historico» Мадридской исторической академии за 1851)[2]. Кроме того, Каро оставил собрание сонетов, переводы классиков и поэму «Руинам Италики»[1].
Напишите отзыв о статье "Каро, Родриго"
Примечания
- ↑ 1 2 Европейская поэзия XVII века. — М.: Художественная литература, 1977.
- ↑ 1 2 Каро, Родриго // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
Каро, Родриго // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Это заготовка статьи об учёном-археологе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Каро, Родриго
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
