Кейтс, Стивен

Стивен Кейтс англ. Stephen Kates
Дата рождения	7 мая 1943(1943-05-07)
Место рождения	Нью-Йорк
Дата смерти	18 января 2003(2003-01-18) (59 лет)
Место смерти	Балтимор
Страна	США США
Профессии	виолончелист
Инструменты	виолончель

Стивен Кейтс (англ. Stephen Kates; 7 мая 1943, Нью-Йорк — 18 января 2003, Балтимор) — американский виолончелист.

Сын альтиста Дэвида Кейтса, на протяжении 43 лет игравшего в Нью-Йоркском филармоническом оркестре; дед Кейтса также был виолончелистом, учеником Давида Поппера.

В течение 10 лет Кейтс учился у Мари Рёме-Розанофф, признаваясь в дальнейшем, что она «стала для меня образцом, к которому я до сих пор стремлюсь приблизиться»; от Рёме-Розанофф Кейтс унаследовал преклонение перед её учителем Пабло Казальсом. Далее в Джульярдской школе педагогом Кейтса был Леонард Роуз, затем он совершенствовал своё мастерство в Университете Южной Каролины у Григория Пятигорского, одновременно участвуя в ансамблевых выступлениях в скрипичном классе Яши Хейфеца. Кроме того, Кейтс отмечал, что на него оказал большое влияние Мстислав Ростропович.

В 1966 г. Кейтс принял участие в Третьем Международном конкурсе имени Чайковского в Москве, завоевав вторую премию. По возвращении в США он выступил с концертом в Белом доме и стал первым американцем, исполнившим в США Первый виолончельный концерт Шостаковича. В 1986 г. Кейтс участвовал в Конкурсе имени Чайковского в качестве члена жюри.

С 1974 г. Кейтс преподавал в Консерватории Пибоди. В 1983—1986 гг. он возглавлял Нью-Йоркское общество виолончелистов. Дружеские отношения связывали его со многими музыкантами — в частности, с Ицхаком Перлманом, у которого он был свидетелем на свадьбе.

Кейтс умер от лимфомы. Свой последний концерт он дал за месяц до смерти, 18 декабря 2002 г., для врачей и пациентов онкологического центра Университета Джонса Хопкинса.

Отрывок, характеризующий Кейтс, Стивен

– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.