Келли Тейлор

♀Келли Тейлор Kelly Taylor
Промофото к 4-му сезону.
Появление	«Класс Беверли-Хиллз»
Исчезновение	«Признания»
Исполнитель роли	Дженни Гарт
Создатель	Даррен Стар
Информация
Прозвище	Келл
Возраст	16 (в первой серии)
Род занятий	школьница студентка психолог
Семья
Семья	Билл Тейлор (отец), Джеки Тейлор-Сильвер (мать), Дэвид Сильвер (сводный брат), Эйрин Сильвер (младшая сестра), Мэл Сильвер (отчим) Руби (племянник по линии брата) Донна Мартин-Сильвер (жена брата)
Дети	Сэмми МакКей (сын)
Отношения	Стив Сандерс Дилан МакКей (родила сына) Колин Роббинс Джейк Хэнсон Джон Сирс Брендон Уолш (были помолвлены) Мэтт Дёрнинг (были помолвлены) Райан Мэттьюз

Келли Мерлин Тейлор (англ. Kelly Taylor) — выдуманный персонаж, главная героиня сериала «Беверли-Хиллз, 90210» и второстепенная героиня сериалов «Мелроуз-Плейс» и «90210: Новое поколение». Придумана сценаристом Дарреном Старом. Роль Келли исполнила американская актриса Дженни Гарт. Первоначально представлена авторами, как «испорченная девочка-подросток», позже её роль была значительно увеличена продюсерами. Позже Келли стала персонажем, с помощью которого представили первый спин-офф. Критиками оценено, как изображены этапы взросления героини от подростка до молодой женщины.

Келли появилась во всех основных спин-оффах «Беверли-Хиллз, 90210», включая «Мелроуз-Плейс» и «90210: Новое поколение». Стала первой актрисой оригинального сериала, получившей роль в перезапуске 2008 года. По сравнению с другими актёрами шоу, появилась в наибольшем количестве эпизодов и является главным персонажем оригинального сериала.

Работа Гарт над персонажем была признана многими критиками и коллегами актрисы, включая Джейсона Пристли, Гранта Шоу и Сару Фостер. В 1995 году в статье журнала TV Guide, написанной Мэри Мёрфи, было сказано: «Её фирменная роль — чувственная и сексуальная мученица Келли Тейлор — стала эссенцией подросткового гнева и подарила огромное количество поклонников». В статье 2009 года Нелли Андреева из The Hollywood Reporter назвала персонажа «ярким порождением атмосферы Беверли-Хиллз» .

Беверли-Хиллз, 90210

Появление

На протяжении периода выхода эпизодов шоу, Келли стала одним из противоречивых персонажей. В первых эпизодах, выпущенных в эфир в 1990 году, она была представлена довольно стереотипно — как богатая, избалованная девочка из Беверли-Хиллз, в первую очередь ценившую внешность и материальное благосостояние. Но по мере развития сюжета, персонаж стал более многогранным.

Впервые причины подобного поведения раскрыты в седьмом эпизоде первого сезона под названием «Perfect Mom», когда выясняется, что Келли испытывает сильный стресс и проблемы, связанные с алкогольной и наркозависимостью своей матери Джеки — семья Уолшей и Андреа Цукерман поняли, что она удивительный человек, увидев, как она пытается справиться с этими проблемами. Из эпизода «Slumber Party» становится известно, что её первый сексуальный опыт был болезненным, когда всё случилось против её воли с парнем, пригласившим её на свидание — тогда девочка училась в младшем классе старшего звена школы. Становится очевидно, что Келли справляется с большим количество проблем, с которыми сталкивается далеко не каждый — вскоре Келли и Андреа становятся близкими подругами. Когда Андреа забеременела в четвёртом сезоне, Келли стала тем человеком, который смог убедить подругу не делать аборт.

Развитие

Ближе к концу второго сезона Келли знакомится с молодым мужчиной по имени Джейк Хэнсон, немного старше её. Хотя возраст девушки оттолкнул его, он признал, что его привлекает её сердце и доброта. Эта сюжетная линия нашла завершение в пилотных эпизодах сериала «Мелроуз-Плейс». После короткого летнего романа с Диланом МакКеем, парнем её лучшей подруги Бренды Уолш, Келли решила отказаться от Дилана и своего личного счастья, чтобы не причинить боль подруге. В третьем сезоне героиня вновь испытала тяжёлый период — испытывая романтические чувства к Дилану и чувство вины по отношению к Бренде, девушка пытается избегать их обоих. Даже в период открытых отношений с Диланом, Келли невероятно переживала из-за испорченных отношений с Брендой .

Приблизительно в это же время у Келли родилась сестра Эйрин, когда Джеки снова вышла замуж, а вскоре её родной дом был выставлен на продажу. Затем Келли начала испытывать недовольство относительно своей фигуры, и злоупотребляла таблетками для похудения, что привело к истощению — в итоге в свой День Рождения девушка оказалась в больнице. Внешность героини также играла важную роль в развитии персонажа — она получила титул «Королевы весны» во время танцев в первом сзеоне, а также одноклассники проголосовали за неё, как за самую красивую девушку в выпускном классе. Келли знает, что она красива, но, в основном, девушка воспринимает это как помеху в общении с людьми — она считала, что никто не воспринимает её всерьёз, особенно когда Дилан дал прочитать свою рукопись Андреа, а не ей. У Келли появились комплексы, она была уверена, что люди дружат с ней исключительно из-за её красоты.

Даррен Стар неоднократно высказывался относительно изменений в персонаже. В аудио-комментариях к эпизоду «Spring Dance» также отметил первые проявления влечения Келли к Брендону Уолшу, когда девушка использовала титул Королевы, чтобы привлечь внимание юноши, в то время как в четвёртом сезоне девушка смогла проявить свою привязанность к Брендону в более мягкой и нежной форме, что произвело большое впечатление на юношу. Также стоит отметить, что в сериале «Мелроуз-Плейс» она спрашивает Джейка: «Ты думаешь, я красива?», что является контрастом с поведением в более поздних эпизодах, когда девушка хотела, чтобы её ценили за внутренние качества. Эти изменения сыграли важную роль ещё некоторое время спустя, когда девушке удалось завоевать Брендона. Исполнительница роли, актриса Дженни Гарт, признаётся, что просто ненавидела свою героиню: «Она такая однобокая!». Особенно Дженни раздражало то, как много Келли хвастается операцией по исправлению носа в первой серии шоу. Позже актриса говорила, что изменила своё отношение к Келли в лучшую сторону.

Рост популярности

Развитие персонажа также привело к карьерному росту актрисы. В статье TV Guide 1995 года было заявлено, что продюсеры решили сделать персонаж Гарт центральным, и, по словам создателей, «нет сомнений в том, что у ней это получится — так крепка вера в Дженни». В итоге, продвижение привело к замене Бренды на Келли в качестве главного женского персонажа шоу, создавая новые, «более интересные сюжетные линии». Анонимный источник утверждает, что именно данное решение стало камнем преткновения во взаимоотношениях Дженни Гарт и Шеннен Доэрти, игравшей Бренду Уолш. Как бы там ни было, Гарт прокомментировала уход Доэрти в 1994 году следующим образом: «Во время съёмок мы по-настоящему подружились, я буду скучать по ней».

За первые пять лет съёмок сериала, экранное время персонажа значительно возросло. Став участницей таких важных событий, как запуск шоу-спин-оффа, любовный треугольник сначала с Диланом и Брендой, роман с главным мужским персонажем Брендоном Уолшем, а позже и любовный треугольник с Брендоном и Диланом, популярность Келли значительно возросла. Также девушка была участницей многих других важных событий, что в итоге привело к смене статуса героини в шоу.

Также кроме запуска первого спин-оффа под названием «Мелроуз-Плейс», Келли появилась в шоу «90210: Новое поколение», где Дженни Гарт стала первой актрисой оригинального шоу, вернувшейся в продолжение. Эти появления сделали Келли самым важным персонажем во всей франшизе, отмечая наибольшее количество появлений в эпизодах и пилотах шоу серии. Шеннен Доэрти, также снявшаяся в «90210: Новое поколение» заверила поклонников, что как их персонажи, актрисы возобновили взаимоотношения друг с другом: «Мы стали настоящими друзьям, я обожаю её».

Поздние годы

С течением времени Келли столкнулась в более взрослыми проблемами, среди которых вступление в культ, возможная гибель в пожаре, а также зависимость от кокаина. Также персонаж страдала от амнезии; она застрелила мужчину, изнасиловавшего её; неожиданная беременность и выкидыш — а также последствия, который ставили под сомнение возможность иметь детей в будущем. Преодолев эти препятствия, Келли смогла стать лучшим человеком и помогать другим.

Донна Мартин в исполнении Тори Спеллинг и Клэр Арнольд, роль которой сыграла Кэтлин Робертсон, были лучшими подругами и соседками Келли. Героиня Тиффани Тиссен — Вэлери Мэлоун, появившаяся в качестве замены Бренды Уолш — стал главной соперницей Келли, однако не задолго до ухода Тиссен из шоу, героини актрис наконец нашли общий язык.

В жизни Келли было две главные романтические привязанности — Брендон Уолш, которого сыграл Джейсон Пристли, и Дилан МакКей в исполнении Люка Перри. В пятом сезоне героиня вынуждена была сделать выбора между этими двумя мужчинами, однако в итоге она отказала им обоим. В любом случае, в седьмом сезоне она понимает, что любит Брендона и в конце восьмого сезона у молодых людей должна была состояться свадьба. Однако оба героя поняли, что они не готовы к этому, что привело к отъезду Брендона, решившего посвятить себя журналистской карьере в Вашингтоне. После ухода Пристли, актриса стала самой высокооплачиваемой в шоу. В конце сериала, у Келли вновь начинается роман с Диланом, а также героиня организовывает частную PR-фирму.

Мелроуз-Плейс

В 1992 году, в эфир начинает выходить «Мелроуз-Плейс» — первый спин-офф сериала, также созданный Дарреном Старом. Дженни Гарт появляется в нескольких первых эпизодах, чтобы связать новое шоу с «Беверли-Хиллз, 90210», так как один из главных героев сериала — Джейк Хэнсон (в исполнении актёра Гранта Шоу), знакомый Дилана, с котором у Келли в финале второго сезона начался роман.

В первых эпизодах «Мелроуз-Плейс» их роман показан более подробно, однако его можно охарактеризовать, как «расставание-воссоединение», так как для Джейка был большой проблемой возраст Келли, несмотря на то, что девушка ему нравится. В конце концов, Джейк подстраивает всё так, чтобы Келли поверила в то, что он ей изменил, и девушка бросает Джейка. В более поздних эпизодах обоих сериалов, роман персонажей периодически упоминается, хотя ни Келли, ни Джейк более не появляются в «Мелроуз-Плейс» и «Беверли-Хиллз, 90210» соответственно.

90210: Новое поколение

В 2008 году Келли вернулась в сериале «90210: Новое поколение» — теперь женщина работает психологом в стенах её родной школы в Западном Беверли-Хиллз. Вскоре зрители узнают, что за это время Келли получила учёную степень и родила сына Сэмми от Дилана МакКея. Вскоре пара рассталась. Кроме того, выясняется, что в детстве Гарри Уилсон — новый директор школы — был соседом и другом Келли.

Отношения Келли с Джеки вернулись к тем, которые были показаны в первых эпизодах с участием её матери — находясь в постоянном запое, Джеки практически не следит за своей младшей дочерью-подростком Эйрин, ставшей главным персонажем спин-оффа. Из сериала зрители узнают, что Келли возобновила общение с Брендой Уолш, однако прошлые обиды вновь становятся камне преткновения, когда Келли подозревает, что у Бренды всё ещё есть чувства к Дилану. Кроме того, Бренда проводит ночь с Райаном Мэттьюзом, учителем английского, с которыми у Келли развивались романтические отношения. Однако когда Келли узнаёт, что Бренда не сможет иметь детей, она мирится с подругой.

В ночь вечеринки, которую устраивает приехавшая погостить Донна Мартин, Келли встречает в магазине Райана — их встречу, закончившуюся в квартире Райана, предсказала гадалка, но в итоге Райан и Келли решили не продолжать отношения, сохранив дружбу.

Во втором сезоне Келли начинает проводить больше времени с Гарри, что вызывает ревность его жены Дэбби. Вскоре становится ясно, что герои испытывают романтические чувства друг к другу. Однако Гарт отказалась участвовать в сюжетной линии с романам с женатым мужчиной. Узнав о приближающейся смерти своей матери Джеки от рака, Келли отдаляется от неё, пытаясь защитить Эйрин, однако позже после разговора с сестрой, она прощает женщину за своё тяжёлое детство и плохие взаимоотношения с матерью-алкоголичкой. Гарт покинула шоу в конце второго сезона в результате изменений в руководстве — новый шоу-раннер Ребекка Синклэр решила взять новое направление в развитии шоу, и оно не включало появление героев оригинала, а также меньшее экранное время для взрослых персонажей. Несмотря на то, что исчезновение героини никак не было описано в сюжете новых эпизодов, некоторые герои упоминают Келли, отмечая, что она по-прежнему живёт в Беверли-Хиллз и заботится об Эйрин.

Критика

В статье 2009 года Нелли Андреева из The Hollywood Reporter отметила, что Келли является неотъемлемой частью франшизы. 24 ноября 2008 года канал SOAPnet устроил марафон серий классического шоу под названием «Любовные победы и поражения Келли» (англ. Kelly's Leftovers), посвящённого романтической стороне жизни героини. В статье о спин-оффе «Мелроуз-Плейс» Грант Шоу сказал, что хотел бы вернуться в новый сериал и стать «кем-то вроде Келли Тейлор для франшизы 90210». Когда стало известно, что Джейсон Пристли станет режиссёром одного из эпизодов первого сезона, актёр отметил, что надеется поработать с Гарт на съёмках. Попав в сериал, Сара Фостер заявила, что очень нервничает, так как ей предстоит сниматься в общих сценах с Дженни Гарт, которую она так любила, когда смотрела классическое шоу.

В биографической статье актрисы на сайте Yahoo! сказано, что Дженни сыграла «популярную легкомысленную девчонку Келли, которая сильно изменилась за эти годы, что дало Гарт возможность совершенствовать свои навыки от сезона к сезону, демонстрируя невероятный профессиональный рост перед зрителями всей Америки». Кроме того, многие СМИ считают, что Келли стала прототипом Наоми Кларк — персонажа сериала «90210: Новое поколение». 2 сентября 2010 сайт Reuters.com опубликовал статью об оригинальном шоу, содержавшем обращение Гарт через Твиттер: «Я невероятно сильно люблю своих коллег, как и ребят из нового шоу».

Ссылки

• [www.imdb.com/character/ch0023176/ Келли Тейлор] на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Келли Тейлор

– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.