Киндлебен, Христиан Вильгельм

Христиан Вильгельм Киндлебен
нем. Christian Wilhelm Kindleben
Псевдонимы:	Михаэль Брефобиус,</br>Флоридо
Дата рождения:	4 октября 1748(1748-10-04)
Место рождения:	Берлин, Священная Римская империя
Дата смерти:	1785(1785)
Место смерти:	Йена, Священная Римская империя
Гражданство:	Священная Римская империя Священная Римская империя
Род деятельности:	теолог, прозаик, публицист
Направление:	проза
Язык произведений:	немецкий

Христиан Вильгельм Киндлебен (также Киндлебн, псевдонимы Михаэль Брефобиус, Флоридо; 4 октября 1748, Берлин — 1785, Йена) — немецкий теолог, писатель и публицист.

Биография

Происходил из обедневшей семьи. При финансовой поддержке благотворителя смог пройти курс обучения в Галле. Изучал теологию. После этого занимал различные места учителя и священника, одновременно занимаясь литературным творчеством и работой издателя. В 1778 году работал помощником Иоганна Бернхарда Базедова в Дессау в школе Philanthropinum. В 1779 году получил учёную степень в Виттенбергском университете и поступил в Университет Галле в должности доцента, однако в 1781 году был уволен. Последние годы жил в Берлине, Лейпциге и Дрездене как свободный писатель.

Произведения

• Studentenlieder: Aus den hinterlassenen Papieren eines unglücklichen Philosophen Florido genannt, Halle (Saale) 1781
• Studenten-Lexicon: aus den hinterlassenen Papieren eines unglücklichen Philosophen Florido genannt, Halle (Saale) 1781 mehrere Auflagen
• Über die Non-Existenz des Teufels, Berlin 1776
• Der Teufeleien des 18. Jahrhunderts letzter Act, Leipzig 1779
• Vermischte Gedichte, Berlin-Leipzig 1779
• Geistliche Gedichte und Lieder, ohne Ortsangabe 1781
• Die allerneueste deutsche Orthographie des 18. Jahrhundert, Frankfurt/Main-Leipzig 1779
• Leben u. Abentheuer des Küsters zu Kummersdorf Willibald Schluterius. Halle 1779
• Ueber den Ursprung der Perücken. Berlin 1779
• Matthias Lukretius, sonst Votius genannt; oder Geschichte eines verunglückten und metamorphisierten Kandidaten. 2 Teile, Halle 1780
• Emanuel Hartensteins eines peregrinierenden Weltbürgers Reise von Berlin über Rostock nach Dresden, Halle 1780
• Florido oder Geschichte eines unglücklichen Philosophen, Halle 1781
• Moralische Fragmente zur Kenntniß des Menschen, in Briefen. Ohne Ort 1782
• Zeitverkürzende Unterhaltungen aus Joseph II. … Leben, ohne Ort 1782
• Der gehörnte Siegfried, ein Volksroman. 2 Teile, ohne Ort 1783

Отрывок, характеризующий Киндлебен, Христиан Вильгельм

Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.