Тихомиров, Клавдий Иванович

Клавдий Иванович Тихомиров
директор Витебского сельскохозяйственного практического института
1921 — 1924
директор Витебского учительского института
9 августа 1910 — 1921
Предшественник:	должность учреждена
председатель Витебской губернской учёной архивной комиссии
1912 — 1918
Предшественник:	Всеволод Антонович Кадыгробов
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	27 октября (8 ноября) 1864(1864-11-08) село Славиниха, Старорусский уезд, Новгородская губерния
Смерть:	1929(1929)
Образование:	Петербургская духовная академия
Награды:

Клавдий Иванович Тихомиров (27 октября [8 ноября] 1864 — 1929) — педагог, историк и краевед, директор Витебского учительского института, действительный статский советник.

Биография

Родился в семье священника села Славиниха Старорусского уезда Новгородской губернии.

Внешние изображения
Группа выпускников Духовной академии 1888 года. Фото 1913 г.
	photoarchive.spb.ru/showChildObjects.do?object=2520158844

В 1888 году окончил историческое отделение Петербургской Духовной академии. В службе с 5 апреля 1890 года. В 1895—1903 годах служил инспектором народных училищ Могилёвской губернии, статский советник (5 апреля 1902 года). С 18 января 1903 года директор учительской семинарии в Свислочи, с 1 июля 1905 года — директор учительской семинарии в Полоцке.

С 9 августа 1910 года К. И. Тихомиров был первым директором учительского института, 1 января 1914 года произведён в действительные статские советники. Оставался на посту директора до 1921 года после реорганизаций учительского института в Витебский педагогический институт (1918 год) и Институт народного образования (1919 год). В 1921—1924 годах директор сельскохозяйственного практического института в Витебске.

К. И. Тихомиров был действительным членом Витебской учёной архивной комиссии; с 1912 года — председатель правления комиссии.

К. И. Тихомиров собрал большую библиотеку, в которой было много книг о историческом прошлом Беларуси. Под его редакцией были изданы 2-й и 3-й тома сборника «Полоцко-Витебская старина». Он автор статей «Главнейшие результаты изучения памяти», «Обучение грамоте» и «Психологические основы обучения».

Как педагог, он выступал за расширение содержания образования, исключил обязательное чтение Евангелия перед первым уроком. Природоведение и географию считал важным средством борьбы с суевериями и предрассудками. Отстаивал и популяризировал важные дидактические правила: всякое обучение начинать с изучения уже известных фактов; переходить к неизвестному только тогда, когда ученики усвоили предшествующий учебный материал; на уроке всякое «неумеренное разнообразие и однообразие притупляют внимание, вызывают рассеянность» и поэтому учителю нужно воспитывать в себе чувство меры. Критиковал постановку изучения природы только по книгам, путём словесного обучения, решение проблемы наглядности в преподавании географии только с помощью карты. Чтению и письму рекомендовал обучать одновременно, долго не задерживая учеников на написании элементов букв.

Награды

• Орден Святого Станислава 2-й степени (1904)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1907)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1 января 1910 года)
• Медали в память царствования Императора Александра III и в память 300-летия царствования Дома Романовых

Литература

• Свитязь: Альманах библиофилов Белоруссии / Сост. Л. А. Козырко; Редколл.: С. В. Букчин и др. — Минск: Беларусь, 1989. — С. 218. — 255 с. — 14 600 экз. — ISBN 5-338-00124-1.
• Список лиц, служащих по ведомству Министерства народного просвещения на 1913 год. — СПб., 1913. — С. 613.
• Список гражданских чинов четвёртого класса. Исправлен по 1 сентября 1915 г. — Пг., 1915. — С. 2217.

Ссылки

• [www.vsu.by/index.php?option=com_content&task=view&id=1355&Itemid=88889016 Биографическая справка]
• [www.evitebsk.com/wiki/Тихомиров,_Клавдий_Иванович Тихомиров Клавдий Иванович] в Витебской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Тихомиров, Клавдий Иванович

Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.