Кликуши

Клику́ши — люди, подверженные истерическим припадкам, во время которых они издают неистовые крики. В древности такое поведение приписывали вселению в больного человека дьявола или влиянию порчи.

Согласно Словарю Даля «кликуша» это однокоренное слово словам: «клик» — крик, «кликать» — возглашать, кричать; а «кликушество» — болезнь кликуш, кликанье, выкликанье.

Толковый словарь русского языка Ушакова даёт переносное значение слова «кликуша» — «истерически несдержанный, страстный и бестактный политикан».

Первое сообщение о кликушах относится к 1606 году и сообщает об их появлении в Перми, но сообщения о бесноватых мужчинах и женщинах, не называемых кликушами, встречаются с XI века и особенно усиливаются в XVI веке. Апогей кликушества приходится на XVII—XVIII века и связывается с ростом суеверий на фоне церковного раскола после никоновских реформ. В автобиографии протопопа Аввакума имеется описание кликуши, которая, когда «нападе на неё бес, учала собакой лаять, и козой блекотать, и кукушкой куковать».

По народным представлениям, во время припадка кликуша говорит от имени дьявола, и поэтому от неё можно получить в этот момент предсказание, узнать о пропажах и т. п. Считалось, что болезнь кликуши возникает как результат порчи, и поэтому в припадке она выкрикивает имя того человека, который «напустил» на неё болезнь. По этой причине в XVII веке лица, имена которых называли кликуши, привлекались к суду по обвинению в чародействе и предавались пыткам, самих же кликуш только отчитывали.

В XVIII веке к ответственности стали привлекать самих кликуш (Пётр I видел в кликушестве притворное беснование, имеющее целью оговорить невинных людей). Указ 1715 года: «ежели где явятся мужеска и женска пола кликуша, то, сих имая, приводить в приказы и розыскивать» (то есть допрашивать под пыткой). Указом 1716 года и Духовным регламентом 1721 года розыск кликуш и передача их гражданскому суду были возложены на архиереев. Указ 1737 года отметил «в Москве являются по церквям и монастырям кликуши которым в той притворной шалости свобода дается, а сверх того над ними и молитвы отправляются» и подтвердил обязанность архиереев по их розыску, а за недонесение о кликушах установил лишение их священного сана.

Литература

• Максимов, С. В. Кликуши // Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб., 1903.</span>
• Яновский А. Я. Кликуши // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [ec-dejavu.net/c/Clicusha.html Чужой голос: кликота и пророчество] // Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. — М.: ОГИ, 2002, с. 324—341

См. также

• Одержимость
• Глоссолалия

Отрывок, характеризующий Кликуши

Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.