Ковтуненко, Вячеслав Михайлович

Вячеслав Михайлович Ковтуненко
Дата рождения:	31 августа 1921(1921-08-31)
Место рождения:	Покровск, Самарская губерния, РСФСР
Дата смерти:	10 июля 1995(1995-07-10) (73 года)
Научная сфера:	Ракетная техника
Место работы:	НИИ-88 («ЦНИИмаш»), ОКБ-586 («Южное»)
Учёная степень:	доктор технических наук (1960)
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1984)
Награды и премии:

Вячеслав Михайлович Ковтуненко (1921—1995) — советский и российский конструктор ракетно-космических систем, участник разработки первых отечественных боевых баллистических ракет и программы изучения околоземного космоса с помощью спутников различного назначения, а также нескольких международных космических проектов.

Герой Социалистического Труда (1961), член-корреспондент АН СССР (1984) и АН УССР (1972), действительный член Международной академии астронавтики (2012). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1991), кандидат технических наук (1953), доктор технических наук (1960), профессор (1962). Лауреат Ленинской премии (1960), Государственной премии СССР (1978), премий Академий наук СССР и ЧССР.

Главный конструктор, технический руководитель проекта «Венера — комета Галлея».

Биография

Вячеслав Михайлович Ковтуненко родился 31 августа 1921 года в Покровске Самарской губернии (ныне — город Энгельс Саратовской области). После окончания школы в 1939 году поступил в Рыбинский авиационный институт. В августе 1941 года добровольцем ушёл на фронт, оставив обучение. Воевал на Западном фронте заместителем политрука роты 914-го сапёрного полка 29-й армии. Во время одного из боёв, в октябре 1941 года, получил тяжёлое ранение, был госпитализирован и в августе 1942 года демобилизован из рядов Советской Армии.

В 1942 году он поступил в Ленинградский государственный университет на математико-механический факультет. После окончания университета в 1947 году был направлен на работу в подмосковный город Калининград (ныне Королёв) на засекреченное в те годы предприятие — НИИ-88 (ныне РКК «Энергия» им. С. П. Королёва). В должности инженера-проектанта В. М. Ковтуненко занимался баллистикой, прочностью и аэродинамикой первых отечественных баллистических ракет, некоторое время — по конструкторским разработкам С. П. Королёва.

В 1953 году, вместе с группой специалистов, В. М. Ковтуненко был направлен для работы над одной из тем С. П. Королёва в только что созданное ОКБ-586 (позже КБ, а затем НПО «Южное») в город Днепропетровск (Украинская ССР), главным конструктором которого являлся М. К. Янгель. Осенью 1953 года Ковтуненко был назначен начальником проектного отдела, состоящего из четырёх секторов: проектно-конструкторского, баллистики и динамики, нагрузок и прочности, головных частей. Тогда же он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Теоретические и экспериментальные исследования аэродинамики воздушных рулей».

В 1960 году В. М. Ковтуненко была присуждена учёная степень доктора технических наук, в этом же году он стал лауреатом Ленинской премии, а в 1962 году его утвердили в учёном звании профессора.

В 1961 году было организовано КБ-3 (структурное подразделение ОКБ-586), которое проектировало ракетно-космические комплексы научного, военного и народно-хозяйственного назначения. Начальником и главным конструктором КБ-3 был назначен Вячеслав Михайлович Ковтуненко, одновременно он работал заместителем М. К. Янгеля. При активном участии В. М. Ковтуненко была разработана и успешно реализована программа «Космос», ставшая конверсионной.

До 1977 года последовательно занимал должности начальника сектора, заместителя начальника, главного конструктора КБ «Южное». В декабре 1977 года В. М. Ковтуненко был назначен главным конструктором, а в 1986 году — генеральным конструктором и генеральным директором НПО имени С. А. Лавочкина. Большинство космических проектов, которые реализовывались под его руководством, осуществлялись в рамках международной кооперации. Признанием его заслуг в этом направлении стало избрание Вячеслава Михайловича в 1987 году действительным членом Международной академии астронавтики.

Накопленный его коллективом опыт в дальнейшем был использован для разработки спутниковых систем связи «Зеркало», «Купон», «Норд», принципиально новых информационных космических систем, в частности, высокоорбитальных систем наблюдения с использованием крупногабаритных космических телескопов, обеспечивающих решение задач особой государственной важности, а также систем двойного назначения.

В. М. Ковтуненко умер 10 июля 1995 года после продолжительной болезни. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Разработки

Под руководством и при непосредственном участии В. М. Ковтуненко были разработаны проекты космических экспедиций к планете Венера, обеспечивших решение следующих задач:

• «Венера-11», «Венера-12» и «Венера-13», «Венера-14» — десантирование спускаемых аппаратов на поверхность планеты (впервые получены цветные изображения панорам с места посадки);
• «Венера-15», «Венера-16» — дистанционное исследование планеты (впервые проведено радиолокационное картографирование венерианской поверхности);
• «Вега-1», «Вега-2» (международный проект «Вега») — исследование в рамках одной экспедиции двух небесных тел, Венеры и кометы Галлея (при десантировании на поверхность Венеры впервые в мировой практике осуществлен запуск аэростатного зонда для изучения глобальной циркуляции атмосферы планеты и исследовано ядро кометы при пролете вблизи него сквозь кому).

За успешную реализацию проекта «Вега» В. М. Ковтуненко был награждён орденом Ленина.

В 1986 году после назначения генеральным конструктором НПО им. С. А. Лавочкина Вячеслав Михайлович принимал непосредственное участие в международном проекте «Марс-96». Согласно программе академии наук предусматривалось возобновление исследований планеты Марс. Под руководством Ковтуненко были созданы первые межпланетные автоматические космические аппараты нового поколения «Фобос-1» и «Фобос-2» (международный проект «Фобос»), которые совершили экспедиции к Марсу и его спутнику Фобосу.

Награды и звания

• Три ордена Ленина (1959, 1961, …)
• Орден Отечественной войны 2-й степени (11.03.1985)
• Медали
• Ленинская премия (1960)
• Государственная премия СССР (1978)
• Премии Академий наук СССР и ЧССР
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1991)

Отрывок, характеризующий Ковтуненко, Вячеслав Михайлович

Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.