Коглова, Мартина

Мартина Коглова
Личная информация
Гражданство	Словакия Словакия
Специализация	байдарка, спринт
Клуб	Slávia Bratislava
Дата рождения	16 ноября 1984(1984-11-16) (39 лет)
Место рождения	Братислава, Чехословакия
Рост	167 см
Вес	70 кг
Награды и медали Чемпионаты мира Серебро Дуйсбург 2007 К-2 200 м Бронза Дартмут 2009 К-2 200 м Бронза Познань 2010 К-2 200 м Чемпионаты Европы Серебро Познань 2005 К-2 200 м Серебро Понтеведра 2007 К-2 200 м Золото Милан 2008 К-2 200 м Бронза Бранденбург 2009 К-2 200 м Серебро Бранденбург 2009 К-2 500 м Серебро Корвера 2010 К-2 200 м

Мартина Коглова (словацк. Martina Kohlová; 16 ноября 1984, Братислава) — словацкая гребчиха-байдарочница, выступает за сборную Словакии начиная с 2005 года. Участница трёх летних Олимпийских игр, чемпионка Европы, серебряная и дважды бронзовая призёрка чемпионатов мира, победительница многих регат национального и международного значения.

Биография

Мартина Коглова родилась 16 ноября 1984 года в Братиславе. Активно заниматься греблей начала с раннего детства, проходила подготовку в столичном спортивном клубе «Славия».

Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добилась в сезоне 2005 года, когда попала в основной состав словацкой национальной сборной и побывала на чемпионате Европы в польской Познани, откуда привезла награду серебряного достоинства, выигранную в зачёте двухместных экипажей на дистанции 200 метров. Два года спустя в той же дисциплине получила серебро на европейском первенстве в испанской Понтеведре и на мировом первенстве в немецком Дуйсбурге. Ещё через год на чемпионате Европы в Милане одержала победу в двойках на двухстах метрах.

Благодаря череде удачных выступлений Коглова удостоилась права защищать честь страны на летних Олимпийских играх 2008 года в Пекине. Выступала в программе байдарок-двоек на дистанции 500 метров вместе с напарницей Иваной Кметёвой — они с седьмого места квалифицировались на предварительном этапе, затем на стадии полуфиналов тоже финишировали седьмым и выбыли из борьбы за медали.

В 2009 году на европейском первенстве в Бранденбурге Мартина Коглова дважды поднималась на пьедестал почёта: в двойках взяла бронзу на двухстах метрах и серебро на пятистах метрах. При этом на чемпионате мира в канадском Дартмуте тоже стала бронзовой призёркой в зачёте двухместных байдарок на двухсотметровой дистанции. В следующем сезоне добавила в послужной список серебряную медаль, полученную на чемпионате Европы в испанской Корвере, и бронзовую медаль, добытую на мировом первенстве в Познани.

Находясь в числе лидеров гребной команды Словакии, Коглова благополучно прошла отбор на Олимпийские игры 2012 года в Лондоне. На сей раз в двойках на пятистах метрах они с Иваной Кметёвой заняли пятое место на предварительном квалификационном этапе, затем на стадии полуфиналов вновь финишировали пятыми и попали тем самым в утешительный финал «Б», где впоследствии вновь стали пятыми — таким образом, расположились в итоговом протоколе соревнований на тринадцатой строке.

После довольно долгого перерыва в 2016 году Кметёва вернулась в основной состав словацкой национальной сборной и продолжила принимать участие в крупнейших международных регатах. Так, она отобралась на Олимпиаду в Рио-де-Жанейро и стартовала здесь сразу в двух дисциплинах: в одиночках на двухстах метрах заняла итоговое десятое место, тогда как в одиночках на пятистах метрах стала в итоговом протоколе тринадцатой.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ko/martina-kohlova-1.html Мартина Коглова] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.canoeresults.eu/medals?year=&name=kohlova Мартина Коглова] — медали на крупнейших международных соревнованиях

Отрывок, характеризующий Коглова, Мартина

Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.