Кровавое воскресенье (1921)

Кровавое воскресенье (итал. Domenica di sangue, нем. Bozner Blutsonntag) — провокация итальянских чёрнорубашечников в Больцано 24 апреля 1921 года на празднике весны (нем. Frühjahrsmesse), одна из первых акций по итальянизации Южного Тироля.

Сразу после начала традиционного костюмированного парада около 400 итальянских фашистов, приехавших из разных регионов страны, под командованием Акилле Стараче, с холодным и огнестрельным оружием, а также используя гранаты, напали на колонну Южнотирольской Конфедерации Профсоюзов.

В ходе акции было ранено 45 человек, из них 5 — весьма серьёзно. Также был убит учитель начальной школы Франц Иннерхофер, закрывший собой дверной проем в попытке спрятать и защитить своих учеников. Вмешательство в происходящее армии было запоздавшим и лишь помогло фашистам скрыться. Несмотря на попытку генерального комиссара провинции Луиджи Кредаро и председателя совета министров Джованни Джолитти начать расследование этого происшествия, ничего сделано не было.

Ссылки

• [www.questotrentino.it/2008/09/ricordo_Innerhofer.htm In ricordo di Franz Innerhofer]  (итал.)
• [www.romacivica.net/anpiroma/FASCISMO/fascismo20.htm Fascismo e Alto Adige]  (итал.)
• [www.andreas-hofer-bund.de/franz_innerhofer_erschossen.htm 24. April 1921 Franz Innerhofer ermordet]  (нем.)

Литература

• S. Lechner, Die Eroberung der Fremdstämmigen. Provinzfaschismus in Südtirol 1921—1926. Wagner, Innsbruck, 2005. ISBN 3703003987
• C. Romeo, Alto Adige — Südtirol XX Secolo. Cent’anni e più in parole e immagini, Edition Raetia, Bolzano, 2003. ISBN 8872831970
• R. Steininger, Südtirol im 20. Jahrhundert. Vom Leben und Überleben einer Minderheit, Studien Verlag, Innsbruck-Vienna-Monaco-Bolzano, 1997, pp. 52 e ss. ISBN 3706512335

Отрывок, характеризующий Кровавое воскресенье (1921)

Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.