Кузнецов, Александр Анатольевич

Александр Кузнецов
Общая информация
Полное имя	Александр Анатольевич Кузнецов
Дата рождения	10 сентября 1941(1941-09-10) (82 года)
Место рождения	Дубровка
Гражданство	Россия Россия
Информация о гонщике

Алекса́ндр Анато́льевич Кузнецо́в (род. 10 сентября 1941, Дубровка) — советский и российский тренер по велоспорту, в течение трёх десятилетий возглавлял сборные команды СССР, СНГ и России, подготовил множество олимпийских чемпионов и чемпионов мира. Кандидат педагогических наук, профессор.

Биография

Александр Кузнецов родился 10 сентября 1941 года в посёлке Дубровка Брянской области. Рос в многодетной семье, отец погиб в первые годы Великой Отечественной войны. Учился в Дубровской средней школе № 1, тогда же увлёкся велосипедами во время школьного велопутешествия до Москвы. В молодости, живя у тёти в Никополе, работал токарем на трубном заводе и одновременно с этим активно занимался шоссейным велоспортом, выступая за заводскую команду. Был членом сборной Днепропетровской области, выполнил норматив мастера спорта, однако уже в возрасте двадцати трёх лет уехал учиться в Ленинград и перешёл на тренерскую работу — работал тренером в детско-юношеской спортивной школе добровольного спортивного общества «Локомотив». В 1966 году окончил Государственный дважды орденоносный институт физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, где впоследствии организовал велошколу и в течение многих лет возглавлял кафедру велосипедного спорта.

В 1985 году Кузнецов вошёл в тренерский состав национальной сборной СССР по велоспорту, в качестве главного тренера возил советскую команду на Олимпийские игры 1988 года, руководил велосипедной сборной в Объединённой команде из спортсменов бывших советских республик на Олимпийских играх 1992 года, позже неизменно возглавлял сборную России на Играх 1996, 2000 и 2004 годов. Его ученики в общей сложности выиграли 11 медалей олимпийского значения (6 золотых, 4 серебряные, 1 бронзовую), привезли более 50 золотых медалей с чемпионатов мира. Среди наиболее известных воспитанников — трёхкратный олимпийский чемпион Вячеслав Екимов, олимпийские чемпионы Александр Краснов, Виктор Манаков, Дмитрий Нелюбин, Владимир Осокин, Михаил Игнатьев, призёры Олимпийских игр Алексей Марков, Эдуард Грицун, Антон Шантырь.

Автор множества научных и методических работ, публиковал статьи в ежегоднике «Велосипедный спорт»: «Опыт подготовки начинающих велосипедистов» (1977), «Структура нагрузки и восстановления работоспособности велосипедистов» (1977), «Тренажёры в велосипедном спорте» (1978), «Вариант системы оценки квалификации велосипедиста по результатам» (1980). Кандидат педагогических наук (1981), автор диссертации на тему «Теоретическое обоснование и экспериментальная проверка использования тренажёрных средств в специальной подготовке велосипедистов высшей квалификации», профессор.

Занимал должность вице-президента Федерации велоспорта Санкт-Петербурга и Ленинградской области, являлся членом тренерского совета Санкт-Петербурга. В 2000-х годах также тренировал российскую профессиональную команду «Итера», сотрудничал с командой «Тинькофф. Кредитные Системы» бизнесмена Олега Тинькова, однако в конце концов между ними случился серьёзный конфликт. В настоящее время остаётся действующим тренером, занимаясь подготовкой санкт-петербургской команды «Локосфинкс», является старшим тренером и руководителем Центра олимпийской подготовки «Локомотив», в создании которого принимал непосредственное участие.

За выдающиеся достижения удостоен почётных званий «Заслуженный тренер СССР» и «Заслуженный тренер России». Помимо этого, награждён орденом Дружбы народов (1980), орденом Трудового Красного Знамени (1989), орденом «Знак Почёта», медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Признан заслуженным работником физической культуры Российской Федерации (1996), награждён почётным знаком «За заслуги в развитии олимпийского движения в России».

Женат на велогонщице Галине Царёвой, шестикратной чемпионке мира в индивидуальном спринте. Его сын Николай Кузнецов тоже стал довольно известным велогонщиком, а дочь Светлана Кузнецова — теннисисткой.

Ссылки

• [lesgaft.spb.ru/staff/863 Кузнецов Александр Анатольевич] — в зале славы НГУ имени П. Ф. Лесгафта
• Кузнецов Александр Анатольевич — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)

Отрывок, характеризующий Кузнецов, Александр Анатольевич

– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.