Кузнецов, Вячеслав Алексеевич

Вячеслав Алексеевич Кузнецов
Место рождения:	Бор, Нижегородская губерния, РСФСР, СССР
Научная сфера:	ядерная физика
Место работы:	Физико-энергетический институт
Альма-матер:	Московский энергетический институт
Награды и премии:

Вячесла́в Алексе́евич Кузнецо́в (1926, Бор (город, Нижегородская область), Нижегородская губерния — 1993) — советский и российский физик. Директор Физико-энергетического института (1968—1973).

Биография

Родился в 1926 году городе Бор Нижегородской губернии. После окончания в 1950 году Московского энергетического института работал в Физико-энергетическом институте в Обнинске, в 1968—1973 гг. был его директором.

Участвовал в экспериментальных исследованиях физических характеристик малогабаритных ядерных реакторов, разработке проектов ядерно-энергетических установок для непосредственного преобразования тепловой энергии в электрическую, создании первого в мире термоэмиссионного преобразователя «Топаз».

Умер в 1993 году. Похоронен на Кончаловском кладбище в Обнинске Калужской области.

Награды и премии

• Орден Ленина (1971)
• Ленинская премия (1961)
• Государственная премия СССР (1974)

Ссылки

• [sm.evg-rumjantsev.ru/des2/kuznetsov-vjacheslav.html Вячеслав Алексеевич Кузнецов] (о нём) // «Космический мемориал»
• [iobninsk.ru/vyacheslav-alekseevich-kuznetsov/ Вячеслав Алексеевич Кузнецов на сайте «АЙК Обнинск»]

Отрывок, характеризующий Кузнецов, Вячеслав Алексеевич

«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…