Курбатов, Юрий Иванович
Поделись знанием:
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
| Юрий Иванович Курбатов | |
| Дата рождения: |
27 декабря 1934 (89 лет) |
|---|---|
| Страна: | |
| Научная сфера: |
архитектура, градостроительство, ландшафтная архитектура |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: |
Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина |
Юрий Иванович Курбатов (род. 27 декабря 1934) — российский архитектор, педагог. Доктор архитектуры (1987), профессор (1987) Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета. Член-корреспондент Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН) и Международной академии архитектуры в Москве (МААМ), директор Санкт-Петербургского филиала Института теории архитектуры и градостроительства.
Биография
В 1954—1960 годах обучался в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина (Ленинград), который окончил по специальности «архитектор». Учитель — Е. А. Левинсон.
Работал в Ленгипрогоре, ЛенЗНИИЭПе и ЛенНИИПградостроительства, участвовал в разработке более 30 проектов (генпланы, ПДП, проекты застройки), в числе которых схема генплана г. Хошимина (СРВ), отмеченная медалью Хошимина, 17 НИР, определяющих стратегию преобразования техногенных ландшафтов Севера и сохранения, развития и преобразования уникальной среды Санкт-Петербурга.
В 1990-е годы руководил разработкой проектов реконструкции кварталов Большой и Малой Охты Санкт-Петербурга, а также кварталов по Старо-Петергофскому проспекту.
Преподавал в Институте им. И. Е. Репина, ЛВХПУ им. В. И. Мухиной и СПбГАСУ. За годы преподавательской деятельности участвовал в подготовке более 300 архитекторов, в том числе аспирантов.
Вёл учебные курсы: архитектурное проектирование; основы формообразования (лекционный курс).
На Факультете ландшафтной архитектуры СПбГЛТУ (Санкт-Петербургский государственный лесотехнический университет) преподает следующие дисциплины:
- Реставрация и реконструкция территорий объектов культурного наследия (исторические сады и парки)
- Научно-исследовательская работа в семестре
- Теория архитектурно-ландшафтной композиции
Научные интересы: связи архитектурных форм с природной средой; модели природного ландшафта; история архитектуры ХХ века; теория архитектуры; теория архитектурного формообразования; творческий процесс архитектора; мастера архитектуры Петрограда, Ленинграда, Санкт-Петербурга; теория современного ландшафтного искусства.
Участник около 50-ти научных конференций. Автор более 200 опубликованных работ.
- Семья
Жена — историк искусства Вера Дмитриевна Лихачёва.
Научные публикации
- Книги и учебные пособия
- Культура жилого интерьера. — Л.: Знание, 1975. — 40 с.
- Охрана природного ландшафта и архитектура. — Л.: Знание, 1979. — 36 с.
- Хельсинки. — Л.: Искусство, 1985. — 248 с. (сер. «Города и музеи мира»); Изд. 2-е, перераб. и дополн.: Курбатов Ю. И. Хельсинки. Образы города. — СПб.: Коло, 2013. — 272 с. — 1500 экз.
- Архитектурные формы и природный ландшафт: композиционные связи / Ленингр. высш. худож.-пром. уч-ще им. В. И. Мухиной. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. — 136, [16] с.
- Архитекторы об архитекторах. Ленинград—Петербург. ХХ век / Сост. Ю. И. Курбатов. — СПб.: ОАО «Иван Фёдоров», 1999. — 568 с. ISBN 5-85952-090-5.
- Турку: История и архитектурный портрет города. — СПб.: Европейский Дом, 2004. — 124 с. ISBN 5-8015-0185-1.
- Петроград. Ленинград. Санкт-Петербург: Архитектурно-градостроительные уроки. — СПб.: «Искусство СПб», 2008. — 280 с. ISBN 978-5-210-01622-5.
- Хельсинки. Образы города. СПб: Издательский дом «Коло». 272 с. ISBN 978-5-4462-0018-4
- Статьи
- Использование существующих зелёных насаждений при проектировании жилых комплексов // Строительство и архитектура Ленинграда, 1964, № 10, с. 15-17.
- Использование фотоснимков местности при проектировании застройки // Вопросы градостроительства (в помощь проектировщику). Сб. — Киев, 1965, выпуск V, с. 48-53.
- Особенности проектирования застройки на залесенных территориях // Ландшафтная архитектура. Сб. - М., 1963. (Соавтор Н. Хомутетская).
- Использование фотографии в процессе проектирования городского пейзажа // Строительство и архитектура Ленинграда, 1966, № 9.
- Анализ ландшафта // В помощь проектировщику-градостроителю. Места отдыха и озеленения городов. Сб. - Киев: Будивельник, 1965, № 9, С. 40-43.
- Застройка и ландшафт // Строительство и архитектура Ленинграда. 1963, № 11, с. 14-16.
- Город и природа // Архитектура СССР, 1969, № 4, с. 49-52.
- О застройке прибрежных террас // В помощь проектировщику-градостроителю. Планировка и застройка городов. Сб. - Киев: Будивельник, 1970, с. 52-56.
- Ландшафт в градостроительстве Финляндии // Декоративное искусство, СССР, 1970, № 8, с. 38-39.
- О пейзажном рисунке // Архитектура. Тематический сборник научных трудов института им. И.Е. Репина. - Л., 1970, вып. 1, с. 70-75.
- Поиск художественности // Строительство и архитектура Ленинграда, 1971, № 9, с. 32-33.
- Рельеф как объект композиции // В помощь проектировщику-градостроителю. Формирование структуры архитектурного облика городов. Сб. - Киев: Будивельник, 1972, с. 51-53.
- Верх здания - завершение композиции // Строительство и архитектура Ленинграда, 1972, № 5, с. 24-25.
- Зелёные насаждения в пространственной организации микрорайона // В помощь проектировщику-градостроителю. Сб. Вып.6. - Киев: Будивельник, 1972, с. 18-22.
- Традиции в эволюции интерьера // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1972, с. 25-27.
- Конструкция на службе архитектуры // Строительство и архитектура Ленинграда, 1973, № 5, с. 25-27.
- Творчество французского архитектора Жюля Ардуэна Мансара // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1973, с. 63-75.
- О сочетании точностей и неточностей в архитектуре // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1974, вып. IV, с. 27-33.
- Опираясь на традиции русского зодчества // Строительство и архитектура Ленинграда, 1974, № 7, с. 26-28.
- Культура нашего жилья // Советский этикет. Сб. - Л., Знание, 1974.
- Сплав разума и эмоций // Строительство и архитектура Ленинграда, 1974, № 7, с. 29-31.
- Свет и пространство интерьера // Светотехника, 1975, № 4, с. 19-21.
- Роль и взаимодействие субъективного и объективных факторов в творческом процессе архитектора // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1975, вып. V, с. 9-22.
- Творчество венского архитектора Отто Вангера // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1975, вып. V, с. 71-81. (Соавтор Г.П. Степанов).
- По столицам разных стран // Строительство и архитектура Ленинграда, 1975, № 9, с. 37.
- Визуальные связи пространства и конструкции // Строительство и архитектура Ленинграда, 1976, № 6, с. 34-37.
- Взаимодействие конструктивной логики и требований восприятия // Исследование пространственных конструкций гражданских зданий. Сборник научных трудов ЛенЗНИИИЭП Госгражданстроя. - Л., 1976, с. 10-18.
- От элементарного к сложному // Декоративное искусство СССР, 1976, № 8, с. 28-32.
- К чему обязывает диплом художника-архитектора // Вопросы художественного образования. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1976, вып. ХV, с. 74-78.
- Здание и пространство // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов ин-та им. И.Е. Репина. - Л., 1976, вып. VI, с. 10-23.
- Архитектура в контексте среды // Строительство и архитектура Ленинграда, 1977, № 4, с. 28-32.
- Структура архитектурной формы как результат конструктивного соподчинения автономных и ландшафтных сил // Теория архитектуры. Сб. научн. Трудов (центр. Н.-И. и проектный институт по градостроительству) Под ред. Азизян. - М., 1988. с. 75-84.
- К тайнам пейзажа («контекстуализм» в творчестве финского архитектора Рейма Пиетиля) // Сборник по учебно-методическим вопросам. Ин-т им. И. Е. Репина. - Л., 1989. с. 48-53.
- Условия повышения гуманитарной культуры студентов художественных вузов (на примере ЛВХПУ им. В.И. Мухиной) // Сборник по учебно-методическим вопросам. Ин-т им. И. Е. Репина. — Л., 1989. с. 17-21.
- О духовной контекстуальности современного российского зодчества // Материалы научно-практической конференции 25-26 февраля 1992. - СПб., 1992.
Напишите отзыв о статье "Курбатов, Юрий Иванович"
Ссылки
- [www.famous-scientists.ru/6970/ УЧЁНЫЕ РОССИИ — Курбатов Юрий Иванович]
- [www.spbgasu.ru/Universitet/Vuz_v_licah_2/name%D0%9A/id144/ Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет]
Отрывок, характеризующий Курбатов, Юрий Иванович
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
