Курманджи (народ)

Курманджи, курд. Kurmancî, kirmanckî — историческое самоназвание курдского народа. В настоящее время так себя называют несколько этнических групп курдов, не все из которых говорят на диалекте курманджи.

Курдский язык делится на несколько крупных диалектов, одним из них является диалект курманджи, на котором говорят курды бывшего Советского Союза. Основной ареал его распространения — турецкая, иранская и сирийская части Курдистана. Абсолютное большинство курдов этих регионов называет себя «курманджи», при этом чётко осознавая себя этническими курдами. Известные курдские историки Шараф-хан Бидлиси (2-82), Мах Шараф-Ханум Курдистани (3-47) и Хусрав ибн Мухаммад Бани Ардалан (4-100) делят курдов на четыре группы (таифе), «чей язык и обычаи различаются».- на «курманджи», «лур», «кальхор» (Мах Шараф-Ханум и Хусрав ибн Мухаммад место «кальхор» называют «Бани Ардалан», подразумевая под последним всех ардаланских курдов) и «гуран» («гораны»). Ардаланские курды своих непосредственных соседей — курдов-бабанов называли «курмандж» или «курманджи», а себя — курдами. В научной литературе диалект, на котором разговаривают курды-бабаны, принято называть сорани (соранийским) в отличие от курманджи, языка курдов Северо-Западного Курдистана (3-194). Несмотря на то, что диалект сорани входит в южно-курдскую диалектовую группу, бабаны продолжают называть себя «курманджи», и это вызывает особое любопытство учёных — этнографов и лингвистов.

В курдской истории известны случаи, когда носители одного курдского диалекта переходили на другой. В начале XVIII века в округ Лейлах (или Эйлак) Сенендженского Курдистана, где прежнее население составляли исключительно гораны, поселились племена горге, шейх-исмаили, байлаванд и джафы — носители диалекта курманджи, который и пришел на смену «горанийскому» (3-195). Такой же внутрикурдский диалектовый ассимиляционный процесс мы наблюдаем в случае, когда в области Биваниж, расположенной посредине Загросских гор недалеко от Зохаба, на смену старинному биванижскому курдскому говору, который ещё в середине пятидесятых годов нашего столетия наблюдал известный курдский филолог из Ирана доктор Мухаммед Мукри, пришел диалект сорани (5-153).

Курды племени мукри также называют себя «курманджи», хотя их разговорный диалект — соранийский и относится к южно-курдским диалектам.

В письменных источниках мы находим и ещё одно значение — кроме диалектового и самоназвания курдов — слова курманджи. Курдский историк-этнограф Мела Махмуд Баязиди под словом «курманджи» понимал только оседлых курдов, в качестве альтернативы для этнонима «курд» в значении "кочевник (6-80). В противоположность этому замечательный русский учёный Т. Ф. Аристова в слове «курманджи», кроме «отражения самоназвания курдов» и названия одного из курдских диалектов, видела ещё и третье значение — «курдского кочевого населения» (7-12).

Таким образом, мы наблюдаем любопытный факт, когда племена, говорящее на соранийском диалекте (бабаны, мукри и др.), называют себя курманджи, используя в качестве самоназвания слово, обозначающее северо-курдский диалект (27), и подчёркивают при этом свою принадлежность к курдскому этносу. Под словом «курманджи» также подразумевают или «оседлое», или же «кочевое» курдское население, Налицо факт отсутствия чётко обозначенного значения слова «курманджи».

По мнению Н. Я. Марра, слово «курманджи» — древнего происхождения и означает «страна мидийцев».

Ссылки

• Лятиф Маммад. [www.kurdist.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=5 О значении курдского слова «курманджи»]

Отрывок, характеризующий Курманджи (народ)

Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.