Кутта, Мартин Вильгельм
| Мартин Вильгельм Кутта | |
| нем. Martin Wilhelm Kutta | |
 Мартин Вильгельм Кутта, около 1925 г. | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
25 декабря 1944 (77 лет) |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Германская империя, Веймарская республика, Третий рейх |
| Научная сфера: | |
Ма́ртин Вильге́льм Ку́тта (нем. Martin Wilhelm Kutta, 3 ноября 1867 — 25 декабря 1944) — немецкий математик. Является соавтором известного семейства методов приближённого интегрирования обыкновенных дифференциальных уравнений (методов Рунге — Кутты). Также известен благодаря аэродинамической поверхности Жуковского — Кутты и аэродинамическому условию Кутты, теорема Жуковского в зарубежной литературе называется теоремой Кутты — Жуковского.
Биография
Родился в Пичене, Верхней Силезии (современной Бычине, Польша). Учился в Бреславском университете (ныне — Вроцлавский) с 1885 по 1890 годы и продолжил обучение в Мюнхене до 1894 года, где стал ассистентом В. Дика (нем.). С 1898 проводит год в университете Кембриджа. Кутта стал профессором в Штутгарте в 1911 году, где продолжал работать до выхода на пенсию в 1935 году.
В 1901 году разработал известное семейство методов приближённого решения обыкновенных дифференциальных уравнений и их систем.
Умер в Фюрстенфельдбруке, Германия.
Произношение фамилии
Согласно грамматическим нормам русского языка, фамилия Ку́тта склоняется, поэтому говорят: «Метод Ру́нге — Ку́тты четвёртого порядка». Правила русской грамматики предписывают склонять все мужские и женские фамилии, оканчивающиеся на -а, -я, которым предшествует согласный. Единственное исключение — фамилии французского происхождения с ударением на последнем слоге типа Дюма́, Золя́. Однако иногда (и, вероятно, даже несколько чаще, чем грамматически правильный) на практике встречается и несклоняемый вариант: «Метод Рунге — Кутта»[1].
Напишите отзыв о статье "Кутта, Мартин Вильгельм"
Ссылки
- ↑ См., например, Б. П. Демидович, И. А. Марон, Э. З. Шувалова. Численные методы анализа, 3-е изд. — М.: Наука, 1967.
|
Это заготовка статьи об учёном-математике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Кутта, Мартин Вильгельм
– Так зачем же вы служите?– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
