Ламздорф, Александр Николаевич

Александр Николаевич Ламздорф
Дата рождения:	17 марта 1835(1835-03-17)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	14 февраля 1902(1902-02-14) (66 лет)
Место смерти:	Ашитково

Александр Николаевич Ламздорф (17 марта 1835, Санкт-Петербург, — 14 февраля 1902, Ашитково) — действительный статский советник, гофмейстер, президент Московской дворцовой конторы.

Биография

Происходил из дворян Курляндской губернии. Отец — генерал-лейтенант, директор Лесного департамента Николай Матвеевич Ламздорф. Мать — Александра Романовна, урождённая фон Рённе. Дед по линии отца — член Государственного совета Российской империи Матвей Иванович Ламздорф.

Воспитывался в Пажеском корпусе, откуда из камер-пажей 13 августа 1853 года произведен в корнеты кавалергардского полка. С 6 мая 1855 года по 24 марта 1861 года заведовал школой кантонистов. В 1855 году произведен в поручики, а в 1859 году в штабс-ротмистры. Состоял полковым ктитором.

24 марта 1861 года причислен к миссии в Штутгарте и произведен в ротмистры. 26 июля 1863 года назначен ординарцем к начальнику штаба гвардейского корпуса и 30 августа того же года уволен от службы для определения к статским делам, с переименованием в надворные советники. В 1870 году назначен почетным опекуном, затем пожалован гофмейстером.

С 1869 по 1872 год был членом Попечительского совета заведений общественного призрения в Санкт-Петербурге, попечителем исправительного заведения. В 1872—1881 годах был начальником Дворцового управления в Москве. Последние годы жизни проживал в подмосковном имении Ашитково, где много занимался устройством лесного и сельского хозяйства. Скончался 14 февраля 1902 года и был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря в Петербурге. Граф С.Д. Шереметев писал о нем:

В Ламсдорфе было какое-то ходульное величие и рядом с этим много смешных сторон. Так, на берегу Женевского озера учился он декламации, находя это нужным для своей дальнейшей карьеры. В ранней молодости, ещё в полку, он попал в кружок почитателей А. Н. Муравьёва, но за границей он завел дружбу с мыслителем Навилем и, сохраняя внешнюю связь с православием, духом и стремлениями был вполне протестант. Русский лоск ему был нужен для успеха, он прикидывался ультраправославным и москвичом, а в душе своей ненавидел всё истинно русское. В то время легко было морочить людей и нужно отдать справедливость Ламздорфу: он морочил долго, и морочил многих. В этом человеке под личиною религии и высоких стремлений кроется беспощадная посредственность карьериста школы Бирона. Такие люди процветали при императрице Анне.

Семья

Жена (с 14.04.1857) — троюродная сестра Мария Ивановна Бек (1839—1866), дочь княгини М. А. Вяземской от первого брака с И. А. Беком. Согласие на брак дочери княгиня Вяземская дала только через год. Их супружество в начале такой желанное, позднее не было счастливым. Мария Ивановна была женщиной поэтичной и восторженной, муж же человек чопорный и тиран. Почти все время они жили за границей. По словам графа С. Д. Шереметева, от деда своего Мери Ламздорф унаследовала большое состояние, она была прелестна и в поклонниках у неё не было недостатка. Она была умной, чуткой, все понимающей и любящей, была олицетворением жизни, бьющейся со всех сторон и сообщающей себя всему и всем. Была предметом поздней любви П. А. Вяземского. Её смерть в Женеве, на двадцать седьмом году, была для тяжелым ударом для всех. Похоронена на кладбище Новодевичьего монастыря в Петербурге. Дети:

• Мария (1858—1920), с 1895 года замужем за графом Михаилом Аполлинариевичем Бутенёвым-Хрептович (ум. 1897).
• Николай (1860—1906), егермейстер, в 1895-1902 заведовал канцелярией императрицы Александры Федоровны.
• Павел (1861—1885)
• Дмитрий (1862— ?), камер-юнкер.

Источники

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003966998#?page=214 Сборник биографий кавалергардов]
• Валерий И. Федорченко. Дворянские роды, прославившие Отечество : энциклопедия дворянских родов
• [books.google.ru/books?id=LF4YAQAAIAAJ&q=%D0%9B%D0%B0%D0%BC%D0%B7%D0%B4%D0%BE%D1%80%D1%84,+%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80+%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87+1835&dq=%D0%9B%D0%B0%D0%BC%D0%B7%D0%B4%D0%BE%D1%80%D1%84,+%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80+%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87+1835&hl=ru&sa=X&ei=L1b6UYuKN4j_4QTekoHIBQ&ved=0CEgQ6AEwBg В. Л. Янин. Отечественная история: история России с древнейших времен до 1917 года : энциклопедия в пяти томах. — Т. 1. — С. 276]

Отрывок, характеризующий Ламздорф, Александр Николаевич

Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.