Латышев, Василий Васильевич

Василий Васильевич Латышев
Род деятельности:	филолог-классик, историк
Дата рождения:	29 июля (10 августа) 1855(1855-08-10)
Место рождения:	село Диево, Бежецкий уезд, Тверская губерния, Российская империя
Дата смерти:	2 мая 1921(1921-05-02) (65 лет)
Место смерти:	Петроград, РСФСР
Отец:	Василий Латышев
Супруга:	Наталья Адриановна Бессмертная
Дети:	Пётр

Василий Васильевич Латышев (29 июля [10 августа] 1855 — 2 мая 1921) — русский филолог-классик, эпиграфист и историк. Академик Петербургской академии наук (1893), член-корреспондент Прусской академии наук (1891). Член Германского археологического института. Выдающийся специалист по северопричерноморской эпиграфике.

Биография

Выпускник Петербургского историко-филологического института (1876). По окончании, в 1876—1880 работал преподавателем древних языков в гимназии в Вильно. Ученик Ф. Ф. Соколова.

В 1880 был командирован на два года в Грецию для занятий эпиграфикой. В 1882—1883 годах совершает путешествия по югу России: «весною 1883 г. совершил большое путешествие по югу России, причем посетил города Харьков, Таганрог, Керчь, Тамань, Феодосию, Севастополь, Одессу, Херсон и Кишинев, а затем, в августе, Москву, везде разыскивая и списывая сохранившиеся древние эпиграфические памятники».

С 1883 возвращается к преподавательской деятельности: преподавателем греческой словесности в Петербургский историко-филологический институт, c 1884 — приват-доцентом по той же специальности в Петербургский университет и параллельно в 1883—1886 гг. читает лекции по древней истории на Высших женских (Бестужевских) курсах.

В ноябре 1887 занимает должность заведующего гимназией при Петербургском историко-филологическом институте.

С 1893 г. — член Петербургской Академии наук. Был членом совета Министра народного просвещения, товарищем председателя и редактором изданий Императорской археологической комиссии и директором Историко-филологического института (1903—1918). Свои научные интересы Латышев сосредоточил на истории древнегреческих поселений на юге России и объяснении сообщенного о Скифии и Кавказе у греческих и латинских авторов и в древних эпиграфических памятниках юга России. В последние годы он занимался трудами в области византийской агиографии.

После смерти Помяловского, начиная с 12-го выпуска, Латышев делал переводы и занимался редактированием «Палестинского патерика».

Некоторое время состоял постоянным сотрудником в журнале «Филологическое обозрение», который издавался в городе Москве.

С октября 1918 года и до самой кончины временно исполняет обязанности председателя Российского Палестинского Общества, его почётный член.

Научные труды

В. В. Латышев — автор классических трудов, наибольшее значение среди них имеют:

• «Свод античных надписей, найденных в Северном Причерноморье» (в 2-х тт., в 4-х вып., 1885—1901),
• «Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе» (в 2-х тт., в 5 вып., СПб., 1893—1906, оригиналы и русский перевод; русский перевод переиздан в 1947—1949 гг. в журнале «Вестник древней истории»).

См. также: Скифия и Кавказ в древнегреческой мифологии

К самому В. В. Латышеву полностью приложимы слова, которые он написал о своем учителе Ф. Ф. Соколове: основной задачей научных изысканий является «установление и всестороннее освещение исторических фактов путём детального критического изучения всех относящихся к ним источников» (В. В. Латышев, Некролог Ф. Ф. Соколову, «Гермес», 1909, № 15). Поясняя свою мысль, В. В. Латышев ссылался на того же Соколова, который писал, что «исторические знания есть более или менее отдаленное приближение к истине» путём «отыскания общей связи и внутреннего смысла частных и разнообразных явлений». В своих исследованиях В. В. Латышев стремился не только уяснить факты, но и постигнуть их взаимосвязь, определить причинность явлений. Это удавалось В. В. Латышеву благодаря его отличному знакомству со всеобщей историей, в частности с древнегреческой.
Значение работ академика В. В. Латышева для изучения античной истории (К 100-летию со дня рождения) // Вестник древней истории. 1955. № 4.

Библиография

• [annals.xlegio.ru/sbo/bibliogr/latyshev.htm Список трудов В. В. Латышева]

Литература

• Ельницкий Л. [annals.xlegio.ru/sbo/person/latysh_m.htm Памяти академика В. В. Латышева] // Вестник древней истории. — 1946. — № 4. — С. 166—167.
• [annals.xlegio.ru/sbo/person/stat/latyshev.htm Значение работ академика В. В. Латышева для изучения античной истории (К 100-летию со дня рождения)] // Вестник древней истории. — 1955. — № 4.
• Памяти В. В. Латышева // Советская археология. — М., 1958. — Т. 28.
• Сухоруков В. Н. Биографический словарь Крыма. Книга первая. — Симферополь: Бизнес-Информ, 2011. — С. 109—111. — 528 с. — 1000 экз. — ISBN 978-966-648-253-5.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51029.ln-ru Профиль Латышева] на официальном сайте РАН
• [www.sno.pro1.ru/lib/lat/index.htm Латышев В. В. Очерк греческих древностей]

Отрывок, характеризующий Латышев, Василий Васильевич

– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.