Леопольд IV (герцог Ангальта)
Поделись знанием:
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
| Леопольд IV Фридрих Leopold IV. Friedrich von Anhalt-Dessau<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 30 августа 1863 — 22 мая 1871 | ||
| Предшественник: | Леопольд III Фридрих Франц | |
| Преемник: | Фридрих I Ангальтский | |
| Рождение: | 1 октября 1794 Дессау, Ангальт | |
| Смерть: | 22 мая 1871 (76 лет) Дессау, Ангальт | |
| Род: | Аскании | |
| Отец: | Фридрих Ангальт-Дессауский | |
| Мать: | Амалия Гессен-Гомбургская | |
| Супруга: | Фридерика Прусская | |
| Дети: | Фридерика Амалия Агнесса, Фридрих, Мария Анна | |
| Награды: |
| |
Леопольд IV Фридрих Ангальт-Дессауский (нем. Leopold IV. Friedrich, Herzog von Anhalt-Dessau; 1 октября 1794, Дессау — 22 мая 1871, Дессау) — германский принц из княжеского рода Аскании, с 1863 года первый правитель объединённого герцогства Ангальт. Был старшим сыном принца Фридриха Ангальт-Дессауского и Амалии Гессен-Гомбургской[1].
Содержание
Биография
После смерти отца в 1814 году Леопольд стал наследником герцогства Ангальт-Дессау, а после смерти деда Леопольда III наследовал титул герцога. Личным помощником герцога был Кристиан Растер, немецкий государственный деятель. Во время революции 1848 года герцог был вынужден предоставить конституцию Дессау 29 октября 1848 года[2]. Она была отменена 4 ноября 1849 года и заменена на новую в октябре 1859 года. 27 ноября 1847 года Леопольд унаследовал герцогство Ангальт-Кётен от своего кузена герцога Генри. По итогам договора, заключённому с Ангальт-Бернбургом в мае 1853 года оба герцогства были объединены и названы Ангальт-Дессау-Кётен. После смерти 19 августа 1863 года кузена Александра Карла Леопольд наследовал герцогство, а 30 августа принял титул «герцог Ангальтский»[2]. После его смерти 22 мая 1871 года наследником стал Фридрих I[1].
Семья
18 апреля 1818 года в Берлине Леопольд женился на Фридерике Вильгельмине Прусской (30 сентября 1796 — 1 января 1850), дочери Фридриха Людвига Карла Прусского и Фридерики Мекленбург-Стрелицкой. У супругов родилось шесть детей:
| Имя | Дата рождения | Дата смерти | Примечания |
|---|---|---|---|
| Фридерика Амалия Августа | 28 ноября 1819 | 11 декабря 1822 | умерла в детстве |
| Фридерика Амалия Агнесса | 24 июня 1824 | 23 октября 1897 | 28 апреля 1853 года вышла замуж за Эрнста I Саксен-Альтенбургского. |
| сын | 3 августа 1825 | 3 августа 1825 | умер вскоре после рождения. |
| сын | 3 ноября 1827 | 3 ноября 1827 | умер вскоре после рождения. |
| Фридрих | 29 апреля 1831 | 24 января 1904 | 22 апреля 1854 года женился на принцессе Антуанетте Саксен-Альтенбургской. |
| Мария Анна | 14 сентября 1837 | 12 мая 1906 | 29 ноября 1854 года вышла замуж за принца Фридриха Карла Прусского[1]. |
Награды
- Орден Святого апостола Андрея Первозванного (5(18) ноября 1834 года[3])
Напишите отзыв о статье "Леопольд IV (герцог Ангальта)"
Примечания
Литература
- Ганкевич В. Ю., Задерейчук А. А. Документы Государственного архива при Совете Министров автономной республики Крым о продаже герцогом Л. Ф. Ангальт-Дессау владений в Таврической губернии колонисту Ф. И. Фейну // Вісті Біосферного заповідника «Асканія-Нова». — 2008. — Т. 10. — С. 188—192. www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Vchdpu/ist/2008_52/Gankevich.pdf
- Ганкевич В. Ю. Вплив Ангальтсько-Російських династичних зв' язків на історію України (до 800-річча Ангальтської державності) // Ученые записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Серия «Исторические науки». — 2012. — 25 (64), № 2. 2012 г. — С. 86-95. (ISSN 1606-3715) archive.nbuv.gov.ua/portal/soc_gum/UZTNU_istor/2012_2/files/Gankevich.pdf
- Ганкевич В. Ю. Архивные дела АВПРИ об Ангальт-Кетенско-Российских дипломатических отношениях // Питання німецької історії:зб.наук.пр. — Дніпропетровськ: Вид-во ДНУ, 2011. — С. 304—308 (ISBN 978-551-322-3 (ошибоч.))
- [www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Vchdpu/ist/2011_87/Gank.pdf Ганкевич В. Ю. Российские кавалеры ангальтского ордена Альбрехта Медведя // Вісник Чернігівського національного педагогічного університету. Вип. 87. — № 8. — Чернігів: ЧДПДУ, 2011. — С. 70 — 71.] (рус.)
Отрывок, характеризующий Леопольд IV (герцог Ангальта)
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
