Лефортовский дворец

Иное название этого понятия — «Меншиковский дворец»; см. также другие значения.

Лефортовский дворец (также известен как Меншиковский дворец, Старый слободской дворец, не следует путать сo Слободским дворцом по соседству) — дворец в Москве на правом берегу Яузы в Лефортове, в настоящее время занятый Российским государственным военно-историческим архивом (РГВИА) и Российским государственным архивом фонодокументов (РГАФД). Адрес: 2-я Бауманская улица (до 1933 года Коровий Брод), 3.

История

Первое здание дворца было возведено по указанию Петра I для его соратника Лефорта. Строительство велось Дмитрием Аксамитовым и завершилось в 1698 году. Дворец с высокими крышами был построен в эклектическом стиле, сочетая элементы западноевропейской архитектуры с теремными постройками и первыми элементами петровского барокко. Дворец считается первой попыткой освобождения от допетровских форм российской архитектуры. Приёмный зал площадью свыше 300 квадратных метров с высотой потолка 10 метров мог одновременно вместить 1500 гостей. Современник сообщает, что одна из комнат была «обита зеленой кожей и уставлена ценными шкафами, вторая содержит предметы китайской работы, третья украшена серебряной дамасской парчой и здесь находится кровать трех локтей высотой с красноватыми занавесями; четвертую комнату его величество сверху донизу украсил маринами, а с потолка свешивались галера и корабли».

Лефорт писал своему брату в марте 1694 года: «В саду имеются пруды, которых здесь нелегко найти, и в них множество рыбы. По другую сторону реки у меня есть парк, где находятся разнообразные дикие животные. Мой дом самый красивый и самый приятный из всех в окрестности; люди этой страны приходят сюда, чтобы посмотреть его как редкость». Главный фасад дворца был обращён на реку.

Буйное новоселье во дворце состоялось 12 февраля 1699 года. Меньше чем через три недели, 2 марта, Лефорт умер на 44-м году жизни. После его смерти дворец использовался Петром I для приёмов, праздников, театральных представлений и размещения иностранных послов. В главном зале Лефортовского дворца устраивались ассамблеи.

В 1706 году Пётр I подарил дворец А. Д. Меншикову после того как дом Меншикова в Семёновской слободе сгорел. Перестройка дворца прошла по проекту архитекторa Д.-М. Фонтана, который добавил к основному зданию незамкнутый квадрат из двухэтажных флигелей, соединённый с главным зданием переходами. Второй этаж флигелей использовался как жилые помещения, а первом был занят под хозяйственные нужды. Фонтана также построил прямоугольный двор с аркадами. Пётр I продолжал использовать дворец для встреч с послами и развлечений.

В 1727 году Меншиков потерял власть, был сослан, а дворец был конфискован в казну.

Во время переноса столицы из Санкт-Петербурга обратно в Москву в царствование Петра II (1727–1730 годы) царский двор располагался в Лефортовском и Головинском дворцах. Когда Пётр II приехал в Москву на свою коронацию, он остановился в Лефортовском дворце. Вскоре сестра Петра II Наталья Алексеевна умерла во дворце, и император переехал, но возвратился в апреле 1728 года. Во дворце прошло обручение Петра II с Екатериной Долгоруковой, но он вскоре заболел оспой и умер во дворце в день назначенной свадьбы, 19 января 1730 года.

25 февраля 1730 года во дворце Анна Иоанновна надорвала подписанные ею Кондиции, ограничивавшие произвол царской власти, и стала абсолютной монархиней.

Во время пожара Москвы 29 мая 1737 года Лефортовский дворец был повреждён и затем существенно перестроен. В 1742 году во дворце останавливалась Елизавета Петровна после её коронации. Дворец также использовался как резиденция иностранных послов, чумной карантин (в 1771 году), жильё для театральных служителей, и, с января 1804 года, как военный архив.

В 1812 году дворец был разрушен и заброшен. «Сама природа, без всякой человеческой заботы, украсила его дикорастущими большими деревьями по окнам, дверям, кровле и т. п. В нём имели пристанище стаи птиц и толпы жуликов, так что поздно вечером и ночью никто не смел проходить мимо».

После перестройки в конце 1840-х и начале 1850-х годов дворец приобрёл третий этаж. В нём разместилось Московское отделение архива Главного штаба.

Современное состояние

Здание много раз перестраивалось. Вид со стороны Яузы в настоящий момент отсутствует. Со стороны 2-й Бауманской улицы просматривается каре флигелей. Сохранились также ворота.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=tBJM9Nkz8pM «Облюбование Москвы. Лефортовский дворец.»] — авторская программа Рустама Рахматуллина (2011).
• [rusarh.ru/lefortovski.htm Лефортовский дворец] на сайте «Архитектура России»
• [sch1262.ru/sloboda/page_02.html История дворцов немецкой слободы]

Отрывок, характеризующий Лефортовский дворец

– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.